– Знаете, вы, по-моему, дёшево отделались.
Ален усмехнулся:
– Я думаю! Кроме того, если бы похищение удалось, я уже не мог бы так просто заговорить с вами. Динни, я сегодня должен уехать. Согласны вы…
Динни мягко перебила его:
– Разлука смягчает сердце, Ален. Когда приедете в следующий раз, я решу.
– Можно вас поцеловать?
– Да.
Девушка подставила ему щеку. "Вот теперь, – подумала она, – мужчине полагается властно целовать вас в губы. Нет, не поцеловал! Кажется, он и в самом деле уважает меня". Динни поднялась:
– Поезжайте, мой дорогой мальчик, и огромное вам спасибо за всё, что вы, к счастью, не сделали. Честное слово, я постараюсь и перестану быть недотрогой.
Он сокрушённо посмотрел на неё, видимо раскаиваясь в своей" сдержанности, затем ответил ей улыбкой на улыбку, и вскоре треск мотоцикла растаял в беззвучном дыхании тихого дня.
Динни, по-прежнему улыбаясь, пошла домой. Ален чудный! Но неужели нельзя подождать? Ведь даже в наши дни люди на досуге начинают жалеть об упущенном.
После лёгкого и раннего завтрака леди Черрел отбыла в «форде» с конюхом за рулём на поиски тучного тельца. Динни уже собралась обшарить сад и конфисковать там все цветы, которые может предложить ноябрь, когда ей подали карточку:
Мистер Нейл Уинтни.
Мастерские Фердинанда.
Орчард-стрит.
Челен.
"Караул! – мысленно вскричала Динни. – Молодой человек дяди Лоренса!"
– Где он, Эми?
– В холле, мисс.
– Проведите его в гостиную и попросите минутку обождать. Я сейчас.
Она освободилась от садовых перчаток и корзинки, осмотрела нос с помощью карманного зеркальца, вошла в гостиную через балконную дверь и с удивлением увидела "молодого человека", который уселся на стул, поставив рядом с собой какие-то аппараты. У него были густые седые волосы и монокль на чёрной ленточке, а когда он встал, девушка увидела, что ему по меньшей мере шестьдесят. Он осведомился:
– Мисс Черрел? Ваш дядюшка сэр Лоренс Монт заказал мне вашу миниатюру.
– Я знаю, – ответила Динни, – только я думала…
Она не закончила. В конце концов, дядя Лоренс, наверно, доволен своей шуткой. А может быть, у него просто уж такое представление о молодости?
"Молодой человек" вставил на место свой монокль, прижав его щекой приятного красного оттенка, и его большой голубой глаз пристально посмотрел на девушку через стекло. Затем он наклонил голову набок и сказал:
– Если мне удастся схватить общий рисунок лица и у вас найдётся несколько фотографий, я не стану долго докучать вам. Вы останетесь в вашем голубом платье – цвет великолепен. На заднем плане, за окном – небо. Не слишком голубое, скорее белесое. Это ведь Англия. Не начать ли нам, пока светло?..
И, не прерывая разговора, он занялся приготовлениями.
– Характерная черта английской леди, по сэру Лоренсу, – глубокая внутренняя, но скрытая культура. Повернитесь немножко в профиль. Благодарю вас… Нос…
– Что, безнадёжен? – вздохнула Динни.
– О нет, напротив, очарователен! Насколько я понимаю, сэр Лоренс хочет приобщить вас к своей коллекции национальных типов. Я уже написал для него две миниатюры. Не будете ли любезны опустить глаза? Нет, не так. Теперь смотрите прямо на меня. Ах, какие великолепные зубы!
– Пока ещё собственные.
– Очень удачная улыбка, мисс Черрел. Она даёт ощущение шутливости, но не чересчур сильное, в меру. Это как раз то, что нам нужно.
– Надеюсь, вы не заставите меня всё время улыбаться так, чтобы в каждой улыбке было ровно три унции шутливости?
– Нет, нет, моя милая юная леди. Попробуем ограничиться одной. Теперь повернитесь, пожалуйста, в три четверти. Ага! вижу линию волос, цвет у них восхитительный.
– В меру рыжие? Не слишком?
"Молодой человек" промолчал. Он с поразительной быстротой рисовал и делал заметки на полях бумаги.
Брови Динни приподнялись, но шевелиться ей не хотелось. Он остановился, кисло-сладко улыбнулся и объявил:
– Да, да. Вижу, вижу.
Что он видел? Жертва занервничала и стиснула руки.
– Поднимите руки, мисс Черрел. Не так. Слишком похоже на мадонну. В волосах должен прятаться чёртик. Глаза прямо на меня.
– Взгляд радостный? – спросила Динни.
– Не слишком. Просто… Словом, английские глаза: искренние, но сдержанные. Теперь поворот шеи. Ага! Чуть выше. Да, да, как у лани… Немножко такого, знаете… Нет, не испуга, а тревоги.
Он снова принялся рисовать и делать заметки, с отсутствующим видом уйдя в работу.
"Если дяде Лоренсу нужна неуклюжая застенчивость, он её получит", решила Динни.
"Молодой человек" прервал работу и отступил назад. Голова его склонилась набок так сильно, что монокль заслонил от девушки все лицо.
– Дайте выражение! – бросил он.
– Вам нужен беззаботный вид? – спросила Динни.
– Нет, отрешённый, – уточнил "молодой человек". – И более подчёркнутый. Можно мне поиграть на рояле?
– Разумеется. Но боюсь, что он расстроен – его давно не открывали.
– Ничего, сойдёт.
Он сел, открыл рояль, подул на клавиши и заиграл – Он играл сильно, нежно, умело. Динни подошла к роялю, прислушалась и мгновенно пришла в восторг. Это несомненно Бах, но что? Чарующая, мирная и прекрасная мелодия, наплывающая снова и снова, монотонная и в то же время взволнованная, – такое бывает только у Баха.
– Что вы играли?
– Хорал Баха, переложенный для фортепьяно, – указал моноклем на клавиши "молодой человек".
– Восхитительно! Дух витает в небесах, а ноги ступают по цветущему полю, – прошептала Динни.
"Молодой человек" закрыл рояль и встал:
– Вот это мне и требуется, юная леди.
– А! – сказала Динни. – Только и всего?