– Но ведь если бы этого не случилось, ты никогда бы на мне не женился! – гордо заявила Грейс.
Чарльз расхохотался.
– Не горячись… Я ведь сразу положил на тебя глаз. Я просто в толк взять не мог, за что ты меня так ненавидишь…
– Никакой ненависти и в помине не было. Я смертельно тебя боялась. Это совсем другое…
Они оба улыбнулись, вспоминая минувшие дни – дни встречи и зарождения их любви. С тех пор, в сущности, ничего не изменилось. Они даже сильнее полюбили друг друга.
Когда они вечером вернулись со званого обеда, Грейс вновь заговорила о своей идее. Это продолжалось несколько недель кряду, и в конце концов Чарльз не выдержал:
– Хорошо, хорошо. Понимаю. Ты хочешь помочь.
Так с чего мы начнем? Пора от слов переходить к делу.
Он сам переговорил с несколькими влиятельными друзьями, с партнерами – жены многих из них живо заинтересовались проектом, а у других обнаружились ценные связи и деловые предложения… И вот уже через два месяца у Грейс было вполне достаточно информации и материалов, и она уже знала, с чего начать. К тому же она серьезно переговорила с психиатром, затем с директором одной из школ… Грейс даже вызвала из приюта Святого Эндрю сестру Евгению, и та снабдила ее адресами людей, жаждущих помогать и не ждущих щедрой платы за свои труды. Грейс необходимы были добровольцы: психологи, учителя, бизнесмены, женщины – и даже те, кто прежде сам был в роли жертвы. Она собиралась сколотить сплоченную команду из всех тех, кто искренне желал быть полезным, и рассказать им про все возможные виды насилия над детьми…
Она зарегистрировала организацию с очень незамысловатым названием «Помогите детям!». Сначала она осуществляла руководство, не выходя из дому, но уже через полгода арендовала офис на Лексингтон-авеню, всего в двух кварталах от дома. К. тому времени в штате состоял уже двадцать один человек – и каждый постоянно общался с группами родителей и учителей, с руководителями всевозможных секций. Грейс была поражена, сколько людей нуждалось в их помощи. Но величайшим событием для Грейс было, когда она впервые провела собеседование сама. Она поведала людям, которых видела впервые в жизни, как истязали ее в детстве, и о том, что никто ничего не видел и не желал видеть, так как все в городке буквально ослеплены были личностью ее отца…
– Может, он был и вправду святой, – со слезами в голосе говорила Грейс, – но, во всяком случае, не со мной и не с мамой…
Она не сказала им, что убила его, спасаясь от гибели, но даже то, что они услышали, глубоко их растрогало. Все, кто разговаривал с ними прежде, рассказывали нечто подобное – кое-кто пережил это сам, кто-то пересказывал истории учеников или пациентов. Всех объединяло одно: горячее желание быть услышанными. Для каждого это было зовом сердца – помогите детям! И они были настроены весьма серьезно.
Следующий шаг Грейс был не менее важен. Она отвоевала телефонную линию – так появился «телефон доверия», куда могли позвонить как сами жертвы, так и их друзья и соседи. Она из кожи лезла вон, чтобы изыскать средства на рекламу, и вскоре все доски объявлений пестрели бюллетенями с информацией об организации и с номером «телефона доверия». Грейс ухитрилась устроить так, что телефон работал двадцать четыре часа в сутки – это было потрясающим достижением. Она даже пошла на то, что полтора года спустя Абигайль стала находиться в детском саду целый день – у Грейс освободились руки, правда, по дочке она очень скучала. Она старалась закончить все дела в дневное время, чтобы вечерами побыть с мужем и детьми. К тому времени «Помогите детям!» превратилась в мощную организацию, финансируемую сразу пятью фондами. Грейс очень хотела получить время на телевидении для рекламы организации. Это помогло бы вовлечь в их деятельность тысячи добровольцев. Снова и снова она пыталась обратить внимание общественности на страдающих детей. Изверги-родители интересовали ее меньше – ведь большинство из них были серьезно больны и никогда не признались бы в том, что нуждаются в помощи. Если кто-то из них и обращался к ним, то это было величайшим чудом. Куда проще было сделать происходящее достоянием гласности.
И все же пока трудно было судить о результатах, но «горячая линия» просто раскалилась: телефон не умолкал ни днем ни ночью. Звонили обычно соседи, друзья, учителя, которые не знали, что можно предпринять, и лишь гораздо позднее стали раздаваться звонки и от самих детей. Рассказы их просто потрясали. Грейс и Чарльз подолгу просиживали у телефона. У Чарльза просто волосы на голове вставали дыбом от услышанного. Истории этих детей могли растрогать камень – но не сердца их родителей.
Грейс была настолько поглощена работой, что даже не замечала, как летит время. Она была счастлива и изумилась до глубины души, получив однажды послание от первой леди страны – та писала, что люди, подобные Грейс, настоящие подвижники, и сравнивала ее с матерью Терезой.
– Да она издевается! – смеялась Грейс, показывая Чарльзу письмо. Она была крайне смущена.
По-настоящему для нее имела значение лишь помощь несчастным детям, но признание заслуг ее приятно взволновало. Да и Чарльз был весьма щедр на похвалы. Он был рад за Грейс, но приглашение на обед в Белый дом несказанно удивило даже его. Наступивший год как раз объявлен был Годом ребенка, и президент посчитал своим долгом воздать должное Грейс за неоценимую помощь детям.
– Я просто не могу принять это приглашение! – смущенно пожимала плечами Грейс. – Ты только подумай о всех тех, кто трудился с нами бок о бок! Подумай о тех, кто в поте лица работает в организации! – Практически все работали бесплатно, но отдавались делу душой и телом, а некоторые даже не скупились на весьма щедрые пожертвования. – Почему все лавры должна пожинать я одна?
Это казалось Грейс вопиющей несправедливостью, и она не желала идти на этот обед. Она не без оснований считала, что награду должна получить целиком организация, а не она как основательница.
– Но подумай, кто заварил всю эту кашу… – улыбался Чарльз.
Но Грейс в упор не видела разницы – как же он любил ее за это! Она сумела обратить собственную боль в благословение для других. И любая радость, которую он мог ей подарить, была для него источником счастья. Чарльз никогда не испытывал большего счастья и глубоко любил Грейс. Она была прекрасной женой и изумительной женщиной, которую он к тому же безмерно уважал.
– Думаю, нам все же следует поехать в Вашингтон. Что касается меня, то я обеими руками «за». А если станешь упрямиться, поеду один, сграбастаю все награды и на всю Америку заявлю, что «Помогите детям!» – всецело моя собственная идея!
Он продолжал подшучивать над ней, и она уже смеялась. Она спорила с ним две недели, но Чарльз от ее имени все-таки принял приглашение, и вот наконец, невзирая на ворчание Грейс, они наняли няню в помощь их домработнице и ненастным декабрьским утром вылетели в Вашингтон. Грейс все твердила, что это дурное предзнаменование, но, как только их глазам открылась праздничная Пенсильвания-авеню, она поняла, что была просто дурочкой. Рождественская елка подле Белого дома сверкала и переливалась, а все вокруг казалось сошедшим с картины Нормана Рокуэлла.