К тому же, проработав с сенатором шесть месяцев, он вообще перестал интересоваться, на ком он женат. Он почти и не видел Элизабет, кроме тех редких случаев, когда они, выполняя свой долг перед обществом, оказывались в одной компании.

Он теперь редко находил время, чтобы позвонить Кристел, и она была почти холодна в разговоре с ним. Рассказывая ему о себе и о ранчо, она явно давала понять, что не хочет его видеть.

Только на День благодарения Спенсеру удалось повидаться со своими родителями. Элизабет устроила очень милый званый ужин. Его родители прилетели из Нью-Йорка и остановились у них. Отец поздравлял себя, что уговорил Спенсера, когда тот только приехал из Кореи, не разводиться с женой. Присутствующие на ужине Барклаи тоже были весьма довольны, и никто не спрашивал у супругов, когда они собираются заводить детей. И так ясно, что они слишком заняты, а Элизабет должна в июне закончить обучение.

– Только вообрази себе, – пошутил его отец, – два юриста под одной крышей. Вы можете открыть юридическую контору.

Спенсер подумал, что это единственное, что их соединяет. Элизабет же вела себя как обычно, оставаясь очаровательной и милой. Перед ними открывалось большое будущее, и судья Барклай надеялся, что после того, как Спенсер отработает предвыборную кампанию с молодым сенатором, он откроет свою фирму. И так же, как Элизабет, он полагал, что для его зятя вполне разумно баллотироваться в конгресс. Но сам Спенсер считал, что делать это рано, он завален работой, которую делал с большим удовольствием и усердием. Это помогало убегать от ужасного одиночества. Для своих тридцати шести лет он взлетел довольно высоко, но, взлетая, потерял то, о чем мечтал больше всего на свете. И это была не его жена, а та девушка, которую он встретил на ранчо девять лет назад. Он потерял Кристел.

Глава 39

На День благодарения Кристел тоже приготовила обед. Она нафаршировала индейку клюквой и картофелем, украсила свежевыкрашенную кухню колосьями пшеницы.

На обед к ней пришли, конечно же, Бойд с Хироко и Джейн. Бойд невольно улыбался, глядя на огромный живот Кристел, когда они все вместе усаживались за стол. Джейн вежливо поблагодарила хозяйку. Ребенок, казалось, может родиться в любую минуту. Бойд больше не спрашивал ее, он и так был в курсе, что Спенсер ничего не знает о малыше. Ему было больно смотреть на печать грусти и одиночества, лежащую на лице будущей матери, но она с самого начала оставалась непреклонной в своем решении. Бойд был уверен, что она иногда разговаривает с ним по телефону. Кристел рассказывала о его успехах, о том, что он стал помощником сенатора. Однако она все реже заводила разговор о Спенсере.

Старый дом на ранчо было не узнать. Он сверкал, как новенький, свежей краской. Бойд не переставал удивляться. Они обедали за большим дубовым столом в уютной небольшой кухне, все вокруг сияло чистотой. Трудно было представить, что здесь царило совсем недавно полное запустение. Кристел почти не вспоминала о матери, зато часто думала об отце во время своих долгих одиноких прогулок. Она пока не могла ездить верхом, но у нее накопилась уйма работы по дому. Комнату Джеда она переделала в детскую, покрасив стены в бледно-голубой цвет и повесив на окна белые кружевные занавески.

– А что, если родится девочка? – поддразнил ее Бойд вечером, когда они уходили.

Кристел спокойно улыбнулась в ответ:

– Такого не должно быть.

На следующее утро, когда Хироко пришла проведать Кристел, она увидела ее сидящей в кресле, бледной и очень сосредоточенной. Хироко тут же вспомнила себя и, посмотрев в лицо подруги, заметила, как оно исказилось от боли.

– Что, началось?

– Да. – Кристел улыбнулась сквозь боль и в следующее мгновение вцепилась в ручки кресла. Она не могла даже слова произнести от боли, и Хироко побежала к Бойду, чтобы тот вызвал врача. Еще месяц назад они уговаривали ее лечь в больницу, но Кристел заявила, что хочет родить ребенка у себя дома. Ее еще не забыли, фильмы с ее участием уже повсюду, и она часто замечала, что люди в городке останавливаются и смотрят ей вслед, гадая, та ли это актриса или нет. О ребенке не должен никто знать – ни репортеры, ни газетчики. Ни одного слова не должно появиться в печати. Если такое произойдет, может разразиться скандал, который коснется и Спенсера, кроме того, он узнает о ребенке, а она хотела сохранить все в тайне любой ценой. Но Бойд с Хироко на собственном опыте знали, что она может поплатиться за это жизнью малыша. Они таким образом потеряли своего второго ребенка, да и Джейн бы у них не было, не приди им на помощь Кристел. Но доктор Гуди сказал, что Кристел – молодая и здоровая женщина, и он не видит причины, по которой она не могла бы родить у себя дома, если она так хочет.

Бойд позвонил доктору Гуди, и когда через час он пришел, Кристел уже едва успевала переводить дыхание в промежутках между схватками. Ее лицо было мокрым от пота, а Хироко сидела рядом с подругой и держала ее за руку, как когда-то так же сидела около нее Кристел. Бойд вывел Джейн из дома и разрешил ей играть в саду, в то время как доктор Гуди и Хироко помогали Кристел рожать.

Было уже далеко за полдень, когда Хироко вышла из дома с озабоченным и усталым видом. Она попросила мужа забрать дочку и идти домой. Доктор Гуди сказал, что роды могут продлиться еще несколько часов.

– Она еще не родила? – Бойд очень волновался за их подругу. Схватки начались уже давно, и ему просто не верилось, что она еще не родила.

– Доктор сказал, что малыш очень большой.

Бойд беспокойно заглянул жене в глаза, помня, что произошло, когда она рожала Джейн. Хироко направилась в дом, но обернулась и улыбнулась мужу:

– Уже, наверное, скоро.

Эти же самые слова она произнесла чуть позже, чтобы подбодрить Кристел, помогая ей тужиться, в то время как доктор Гуди ловко орудовал умелыми руками. Он был тем самым доктором, который отказался принять японку семь с половиной лет назад, заявив, что не желает помогать ее ребенку появиться на свет. Ведь его собственный сын погиб в Японии. Но теперь, наблюдая за ней, он был тронут добротой, умением и мудростью этой женщины. Казалось, от нее исходит какое-то тепло, нежность и покорность. В какие-то мгновения доктор был готов извиниться перед ней за давние обиды. Он знал, что ее второй ребенок умер, и теперь думал о том, что смог бы тогда предотвратить это. Он смотрел на женщину, но она ничего не говорила, а только тихонько подбадривала Кристел, которая сжимала ее руки и кричала от боли, ставшей теперь невыносимой, но ребенок все еще не показался.

– Придется отвезти ее в больницу. – Он уже начал думать о кесаревом сечении, но Кристел, собрав последние силы, приподнялась на кровати и так гневно на него посмотрела, что он в испуге замер.

– Нет! Я останусь здесь.

Год назад ее обвинили в убийстве, и сейчас новость о незаконнорожденном ребенке может положить конец карьере Спенсера. Если хоть одна живая душа узнает, что этот ребенок – его, этой новостью будут пестреть все завтрашние газеты.