– Но ведь и я не промах! Никто ничего не заподозрит, ручаюсь.

Он не хотел компрометировать ее, но еще больше себя. Пока он обдумывал все это, они оделись. Он вдруг подумал, что если он поедет туда, то сможет заехать к Вебстерам, в Александровскую долину. И может быть, вновь увидит Кристел. Это решило все, но он сдержанно сказал Элизабет:

– Я подумаю.

– Чудесно, я скажу маме, что ты приедешь. Как насчет августа?

– Элизабет! Я сказал, что подумаю.

Но она лишь улыбнулась, а он рассмеялся. Она неподражаема! У нее несколько своеобразная утонченность, но он не мог не признать, что у нее великолепные ноги. Глядя, как она надевает чулки, он вновь потерял контроль над собой. Только в четыре утра он привез ее домой к брату. Он чувствовал себя совершенно измученным, целуя ее и обещая позвонить.

Глава 18

В самолете во время полета в Калифорнию Спенсер смотрел в иллюминатор. Он наконец согласился, после нескольких телефонных звонков от Элизабет из Сан-Франциско. Она настаивала, говорила, что будет весело, приедут оба ее брата, много друзей. Не то чтобы Спенсер не хотел ехать, но он не знал, что будет там делать. В течение нескольких месяцев он чувствовал ее тонкое влияние, нежно убеждающее его в том, что она говорила верно, там, на Палм-Бич, после Рождества, – что они отличная команда, и это лучшее, что может предложить жизнь. Он еще не был полностью убежден в этом, но признавал, что они отлично проводили время в постели, что редкая женщина сравнится с ней. Он пытался было увлекаться всеми подряд, чтобы доказать себе, что она лучше, но не слышал музыки и поэзии. Громы и молнии, как она это называла. Он встречал смертельно наскучивших ему женщин, с которыми он не знал о чем говорить более получаса и считавших, что Наполеон – это только десерт. Он устал от них, ни в ком не было ее огня. И лишь самолюбие его тешилось, если одна из них хотела его так же сильно, как Элизабет. Он знал ее больше года, и, надо сознаться, ему не было с ней скучно. Он дал себе зарок не допускать никаких безумств в Калифорнии. Через неделю ему возвращаться, а он еще мечтал побывать в Буневилле у Бойда и Хироко и... может быть... совсем случайно встретить Кристел.

Он знал, что ей сейчас что-то около восемнадцати, и представлял, как она изменилась за два года, но, наверное, осталась такой же красивой, волшебной, необыкновенной. Он помнил, как она на него смотрела, в душе у него все сжималось при этих воспоминаниях. Он знал, что Элизабет посмеялась бы над ним, расскажи ей об этом. По сравнению с Элизабет Кристел была неискушенным ребенком. Сейчас она, должно быть, повзрослела. Ему очень хотелось увидеть ее, несмотря на то что эту встречу трудно себе представить.

Самолет приземлился в Сан-Франциско, и Спенсер намеревался взять напрокат машину и ехать прямо к озеру. Элизабет говорила, что это в шести часах езды от города, а он не хотел терять попусту время. У него было только шесть дней. Он остановился у рекламного табло, чтобы выбрать машину, когда услышал позади себя знакомый голос:

– Ищешь машину?

Он повернулся и увидел улыбающуюся Элизабет. На ней были белые спортивного покроя брюки, красный свитер, нитка жемчуга, которую она носила всегда, блестящие каштановые волосы тщательно уложены под маленькой соломенной шляпкой, в ушах – крошечные бриллиантовые сережки, подаренные матерью. Он был тронут, что она приехала встречать его в аэропорт. У нее был вкус, и это ему тоже очень нравилось. Он внезапно попенял себе, что постоянно сравнивает ее, взвешивает ее актив и пассив, «за» и «против». Все рациональное претило ему. Всегда, всю жизнь он был романтиком. Но с Элизабет романтике не было места. Об этом не могло быть и речи.

– Что ты здесь делаешь? – неловко спросил он, целуя ее, хотя это и так было понятно.

– Я приехала за тобой. Думаю, ты слишком устал, чтобы вести машину. Как полет?

Ни тебе «я скучала», «я люблю тебя», но в конце концов она здесь, и это кое-что значило.

– Спасибо, что приехала, Элизабет. – Он нежно посмотрел на нее своими синими глазами. – Как доехала?

– Я приехала в город вчера.

Она – сама практичность и организованность. Его это восхищало. Они прошли через багажное отделение, и она подшучивала над ним, что он взял с собой дипломат.

– Это дало возможность чем-то заняться во время полета.

– Жаль, что ты не летел со мной, я бы нашла, чем тебя занять.

Это ему тоже в ней нравилось. Она была, выражаясь на местном южном диалекте, девушка с огоньком.

– Кстати, ты взял принадлежности для гольфа?

– Нет, только теннисные ракетки. – Он засунул их в чемодан вместе с вещами.

– Да ладно, братья дадут тебе свои.

Откровенно говоря, он ненавидел гольф, но не хотел оскорбить ее чувства – все мужчины в ее семье играли в гольф.

– Еще мы собираемся послоняться по округе, а мама категорически настаивает на деревенских танцах и катании в повозках.

– Звучит весело. Как поездка в летний лагерь. При себе иметь футболку с вышитой эмблемой, бойскаутский нож и вещмешок.

– Ладно, заткнись. – Она чмокнула его в щеку, и они пошли к машине. Это была новая модель «шевроле». Они купили его специально для летнего отдыха у озера. Она рассказала ему все семейные новости, о том, что Иэн и Сара приехали вчера. Они были в прекрасном настроении и через две недели собирались в Европу, к родителям Сары, на их ферму в Шотландии. Они ездили туда каждый год. Элизабет говорила об этом с гордостью, ведь так шикарно – иметь летнюю резиденцию. Спенсер положил чемодан на заднее сиденье и предложил вести машину.

– Ты уверен, что не очень устал? – Она заботливо посмотрела на него, и он улыбнулся, почувствовав радость от того, что приехал сюда, несмотря на все свои сомнения.

Он, однако, не был готов к тому грандиозному зрелищу, которое представлял их летний дом: огромное каменное строение с прекрасной территорией и полдюжиной домиков для гостей. Эти так называемые домики были больше, чем дома у иных людей.

Они прибыли за полночь, но дворецкий ожидал их с горячим шоколадом и сандвичами, которые Спенсер мгновенно уничтожил. Немного позже подошли Иэн с Сарой и старший брат Элизабет, Грег. У всех было отличное настроение после ночного купания в озере, которое, заверила Сара, было очень холодным. Завтра они собирались рыбачить и пригласили Спенсера с собой.

Жизнь протекала просто, счастливо, полная смеха и интересных встреч. Из Сан-Франциско приезжали гости, и в доме проходили великолепные обеды, когда все собирались в огромной столовой и сидели за длинным столом. Элизабет чудесно выглядела при свете свечей, и Спенсер приятно проводил время в долгих беседах с ее отцом. Он даже играл с ним в гольф, беспрестанно извиняясь за плохую игру. Но судья Барклай, казалось, не обращал внимания, ему нравилось беседовать со Спенсером, он считал, что его дочь сделала хороший выбор. Для Спенсера неделя окончилась неожиданно быстро. Он намеревался уехать на день позже, ему очень не хотелось возвращаться в Нью-Йорк, в адвокатскую контору.