– Зачем рожают такие, не понимаю! – громыхала она. – Что вам, на аборт трудно сходить. Всем бы легче было.
– Обязательно учту, – угодливо кивнула я, сравнявшись с дверью. И, кивнув Дашке, крикнула: – Бежим!
– Что? – только и успела раскрыть рот мадам Платок, но мы уже вылетели с грохотом на улицу и в панике и дурацкой суматохе паковались в Сашкину машину, где он сидел с выражением высшей степени недовольства на лице.
– Гони давай! – проорала я, закидывая детей на заднее сиденье и запрыгнув чуть ли уже не на ходу.
– А что случилось? – сонно переспросил он, стартуя.
Тут за нами вслед вылетела Платок и завопила:
– Я на вас управу найду. Я номера-то списала.
– Что она списала? – помотал головой в непонимании Саша.
Я засмеялась и подмигнула Дашке.
– Номера твои. Будет тебя родительских прав лишать.
– Ну, бог в помощь, – усмехнулся он и повернул на большую дорогу.
Я откинулась на спинку кресла и посмотрела назад. Там сидели два таких прикольных нахохлившихся перепуганных воробья, что странная, ненормальная и несвойственная мне нежность залила меня до краев. Все хорошо. Все хорошо.
– Спасибо, – виновато пробубнила Даша.
Я внимательно посмотрела ей в глаза и, чуть помедлив, кивнула:
– Не за что.
– Почему ты так долго не шла? – спросил проснувшийся от этой суеты Алеша.
– Мы долго ехали, – объяснила я.
– А до этого? – уточнил он.
– В смысле? – не поняла я.
– Ну, вчера? В выходные? Где ты была, я тебя ждал, – как бы между делом, заметил он.
Я сглотнула комок и сказала:
– У меня были дела.
– А теперь кончились?
– Даже не знаю, Алеш. Вряд ли, – ответила я, и дальше мы поехали в тишине.
Телефон Константина так и не отвечал. Я решила, что не буду ни о чем расспрашивать Дашу. Захочет – сама расскажет, да и не мое это дело. Сдам их с рук на руки и уеду. От этой мысли мне стало грустно, и я закрыла глаза. Мелькающие огни усыпили и Алешу, и Дашку, и даже меня. Мне снилась какая-то чушь про консервированные помидоры. Я доставала их, надкусывала и понимала, что у них почему-то совсем нет вкуса. Банок было много, и через какое-то время меня начало тошнить от такого количества безвкусных помидор. Я все пыталась отыскать нормальный и, как водится, уже даже почти нашла, как вдруг меня зашатало и затрясло.
– А? Что? – вздрогнула я, с трудом разлепляя веки.
– Хватит дрыхнуть, прибыли. Мы практически возле твоего дома, – хмуро буркнул Сашка, двигаясь по дороге мелкими неприятными рывками.
Так вот почему меня во сне тошнило. Мы попали в одну из бесконечных московских пробок, которые с морозами становятся еще злей.
– Езжай дальше, нам надо на Щелковскую, – сказала я, зевнув.
– Ну уж нет. Дальше разбирайся сама. Я доставил вас до твоего логова, и все. И так вечер насмарку, какого хрена я должен нянчиться с чужими детьми? – ворчливо спросил он.
– Нет, ты не должен, – согласилась я. – Считай это просто актом милосердия.
– Для них? – он кивнул назад, где спали детишки.
Я покачала головой.
– Для меня. И… спасибо тебе за все.
– Почему-то мне кажется, что ты все-таки не до конца порвала с этим парнем, – нахмурился он.
Я вздохнула.
– Может быть, но только он-то порвал со мной окончательно. У него на первом месте дети, а я для них не подхожу.
– Да? Почему же? Пельмени ты варишь прекрасно, – поддразнил меня он.
Я усмехнулась и похлопала его по плечу. Он высадил нас около подъезда, помог мне выгрузить спящего Алешу из машины. Даша, хоть и сонная, шла сама. Оставив детей дома, я сбегала в магазин, купила каких-то крекеров и йогуртов, чтобы хоть как-то их покормить. Если бы Сашка не подшутил надо мной так напоследок, я бы обязательно сварила пельменей. А теперь мне было как-то неудобно, поэтому я приготовила крепкий чай, замотала Алешку в плед, дала ему шоколадное яйцо (дурацкие сюрпризы, о которые я постоянно спотыкалась, когда жила у Константина) и кое-как соорудила жалкое подобие ужина.
– Ну, вот и все. Вы в безопасности, – улыбнулась я, глядя, как Даша с аппетитом лопает крекеры, заедая их йогуртом и шоколадом.
– Спасибо, что нашла нас, – пробубнила она с набитым ртом.
– Не за что. Теперь осталось понять, что мне с вами делать дальше. И как все это объяснять вашему папе.
– А папе все равно, – вдруг невесело усмехнулась Даша. – Ему лишь бы на кого-нибудь нас свалить.
– Что ты имеешь в виду? – удивилась я.
Костя, на мой взгляд, был великолепным отцом, так что слова Дарьи звучали как навет.
Я снова попыталась набрать номер Константина, но он по-прежнему был недоступен. Странно вообще-то, что ему неинтересно, как дела у его детей. Хотя… может, и интересно, только он не может им дозвониться. Дашкин телефон-то ведь не работает, а позвонить мне Косте придет в голову в последнюю очередь. После того как он обзвонит все больницы, морги и детские комнаты милиции. И даже после того, скорее всего, он сделает это не сразу.
– Ничего. Он нас не любит. Мы ему мешаем. Лучше бы мы жили у бабушки.
– Да, а кстати, что случилось с бабушкой? И скажи мне ваш домашний номер. Вдруг папа дома.
– Нет его там, – отвела взгляд Даша.
Я растерянно посмотрела на нее.
– Почему ты так уверена?
– Он должен был только завтра вернуться, – опустила глаза она.
Я вытаращилась на нее.
– Так, а с кем же вы дома-то оставались?
– Знаешь, я даже жалела, что ты от нас ушла. Все-таки ты была куда лучше ее, – вместо ответа на вопрос заявила она.
– Лучше кого? – нахмурилась я.
– Лучше этой его Танечки, – зло сказала Даша, а я немедленно похолодела.
Танечки? Не прошло и двух месяцев, как мы расстались, а мои дети (то есть не совсем мои, но все-таки не просто так же я с ними столько промучилась) уже сидят дома с какой-то там Танечкой, которой до них и дела нет? Я встряхнулась и деловито присела рядом с Дашкой.
– И давно она у вас? Ну, давай рассказывай. Все по порядку!
– Ну… сначала она ненадолго приходила, а теперь вот вообще на несколько дней остается. Она страшная. И очень злая. И ей лишь бы только сидеть у телика и жрать сосиски. А когда я говорю, что сосиски – это вредно для фигуры, она хохочет и говорит, что ей плевать на мою фигуру. А я-то имею в виду ее фигуру. И я из-за нее двойку получила, по русскому…
– Так, так, так. Стоп! Как же вы умудрились от нее сбежать?