– Привет, Еленка! – сказал Андрей очень веселым голосом.
Я почувствовала, что моментально начала краснеть.
– Привет. – Я постаралась сохранить спокойствие.
– Ты во сколько дома будешь? – поинтересовался Андрей.
– А что?
– Нет, ничего. Я просто думал поужинать вместе. Сегодня мама уезжает с ночевкой к тете Зое. Может, посидим? Уложим Мишку, все такое... только ты и я.
– Конечно, – кивнула я. Я просто не знала, что еще сказать. «Извини, дорогой, давай устроим милый интимный ужин завтра, потому что сегодня я и так уже в интиме по самое не балуйся» или «Подожди, я только оденусь и рассчитаюсь за номер»?
– Что тебе приготовить? Хочешь, я куплю пиццу?
– Смотри сам, – лепетала я.
– Ну, не буду мешать. Ты на переговорах? – поинтересовался Андрей.
– Да! – выдохнула я.
– То-то у тебя голос такой... сдавленный. Ну, не задерживайся! – попросил муж и повесил трубку.
Марк включил свет и сел на кровать, спиной ко мне. И опустил голову в ладони. Потом с видимым усилием распрямился и сказал себе под нос: «Я не имею права разрушать твою жизнь». А я молчала, просто потому, что совершенно не знала, что можно сказать в такой ситуации. Если бы Андрей спросил меня о чем-то через день, через месяц. Если бы мы с Марком успели хоть словом обмолвиться о том, что произошло, – может быть, он не улетел бы, а Андрей больше никогда не предлагал бы мне пиццу на двоих.
Во всяком случае, мне хочется думать, что так бы и было. Но случилось то, что случилось. И Марк улетел, попросив меня остаться друзьями.
– Конечно, о чем речь? Разве мы обязательно должны ссориться из-за того, что случилось? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
– Да, – кивнул Марк, стоя перед проходом к таможеннику в Шереметьево. – Я знаю. И именно поэтому прошу.
– Мы обязательно останемся друзьями, – заверила я его.
– Это не так просто, – сказал Марк, теребя в руках билет на самолет, на который нам удалось не опоздать. – Я пытался не допустить до этого. Но теперь, скорее всего, я потеряю тебя. Совсем. И все же давай хотя бы попытаемся. Сделаем вид, что ничего не было.
– Я попробую, – растерялась я.
Марк оказался прав. Это действительно было непросто, но со временем мы научились, мы перестали искать второй смысл между строчками писем по Интернету, мы перестали замирать от волнения, когда слышали друг друга по телефону. И смогли вполне мило пообщаться, когда Марк впервые после отъезда вернулся в Москву.
– Отличный ресторанчик.
– Рад, что тебе понравилось.
– И откуда ты их берешь? Ведь ты вообще живешь в Париже!
– Старая информация.
– А в Париже ты тоже знаешь все хорошие ресторанчики?
– Конечно. И если ты когда-нибудь будешь в Париже, я устрою тебе экскурсию.
– Правда? Как мило! Может, и правда, махнуть в Париж?
– А еще лучше, приезжай в отпуск и махнем в Прованс. Там самые удивительные места, самые прекрасные ресторанчики. – Мы говорили как старые, давно не видевшиеся друзья. И нам снова было хорошо вместе. С той только разницей, что мы были на «ты» и Марк называл меня Элен. А потом мы и вовсе забыли обо всем и, как ни в чем не бывало, обменивались новостями и фильмами. Скоро я совсем перестала вспоминать, как нежны и умелы были его руки. Одна ночь, несколько часов – разве она могла что-то значить?
А теперь я развелась с Андреем. Приходя домой нередко плакала, потому что одиночество, к которому, казалось бы, я уже давно привыкла, навалилось на меня тяжелой бетонной плитой.
Сложно сказать, что было для меня хуже – то, что Андрей ушел, или то, что он забрал с собой часть моих денег. Не знаю, не знаю. Деньги – это такая штука... Я отдавала их всегда. Сначала ради свободы, потом из чувства вины, из жалости, из сострадания.
Ведь Андрей остался без работы, без мечты, без космоса. Я посчитала несправедливым оставить его еще и без денег. Всю жизнь его простые бытовые проблемы решал кто-то третий. Сначала мама, потом я. Теперь, видимо, пришла очередь Манечки.
А может быть, правильнее было бы не жалеть Андрея? Может, нужно было дать ему возможность отвечать за все самому?
Да что теперь говорить. Все случилось как должно было случиться. Наша семья распалась, Марк был от меня далеко, а сама я почти каждый день рыдала у себя дома.
Хотя нет, я, конечно, ходила на работу, руководила автоматизацией и даже смоталась в командировку в Казань. Целый месяц ездила в офис, стояла в пробках, переключала радиостанции, но так и не призналась себе, что жизнь моя стала пуста. Не без Андрея, нет, – без Марка.
Он звонил почти каждый день и спрашивал, как я себя чувствую. Я отшучивалась, говорила, что уже лучше, что все прошло и рана затягивается и что теперь точно буду счастлива, ведь, по крайней мере, я буду сама себе хозяйкой.
– Элен, хочешь, я приеду? – спрашивал Марк.
– Ну что ты. Зачем из-за меня отпрашиваться на работе. Я уже почти в норме! – врала я.
Мне не хотелось, чтобы Марк жалел меня. Пусть лучше я сойду с ума от одиночества и депрессии, чем Марк увидит меня в таком состоянии.
– Я не буду отпрашиваться. Я оформлю командировку, – заверял меня он.
Но я была непреклонна и запрещала ему даже думать о приезде в Россию.
– Нет, не сейчас! – умоляла я.
Марк злился, говорил, что я стала, вероятно, упрямой, но оставался там, во Франции. Почему? Неужели ему было трудно пойти и взять билет и наплевать на мои слова? В общем, я заливалась слезами от жалости к себе и почти забыла о том, что судебные решения – это не только и не столько слова, сколько реальные и, кстати, очень неприятные действия.
Прошло чуть больше месяца после суда. В один из дней вдруг позвонил Андрей. Вот уж чьих звонков я не ждала. А зря. Стоило бы подготовиться. Ведь что имеет начало, имеет и конец.
Андрей сказал, что накануне получил в регистрационной палате документы на квартиру и готов встретиться и обсудить детали.
– На МОЮ квартиру! – уточнила я.
Андрей помолчал, вздохнул и продолжил:
– На НАШУ квартиру. И думаю, что нет смысла скандалить по этому поводу.
Иногда мне кажется, что люди – как звезды или планеты в Галактике. Находятся рядом, но не могут по-настоящему прикоснуться друг к другу, хотя имеют общие орбиты. Вращаются совсем близко, но видят лишь очертания неизвестных тел. И тянутся, изо всех сил тянутся навстречу друг к другу, но гравитация заставляет их совершать круг за кругом в бессмысленном движении среди пустоты.
Что же произошло у нас с Андреем? Может быть, в какой-то миг я сорвалась с привычной орбиты и полетела по своей собственной траектории, как новорожденная комета? Может быть, у Андрея поменялась сила притяжения? Физики не исследуют законы всемирного тяготения человеческих душ. В нашем случае закон отторжения.