– В смысле?
– Ничего. И в самом деле, что я к тебе пристаю, стоя на вокзале. Пойдем скорее отсюда, у нас еще будет время обо всем поговорить.
– А куда? – растерялась я. Не вести же его, в самом деле, ко мне домой. Его там искусает Ванесса. И он увидит, как я ужасно живу.
– В гостиницу. Ты не против? Я приглядел тут одну. Ты же не сказала, что сможешь меня принять у себя.
– Не смогу, – улыбнулась я. Гостиница – это хорошо.
Обычная квартира, расположенная в самом обычном старинном питерском особняке, была переделана для принятия туристов, жаждущих повысить свой культурный уровень путем осмотра красот града Петра. Я еще никогда в жизни не бывала в подобных местах, только и успевала озираться и захлопывать варежку.
– Какая красота, Миша.
– Да, неплохо. Я даже не ожидал, – кивал он.
Боже, какой он нормальный, простой. Толстенький и основательный. Чемодан с вещами, кошелек с деньгами, комната с широким подоконником и окном, выходящим на Невский проспект. Широкая кровать, импортный телевизор, восхитительные портьеры. Табличка «не курить» – единственный минус. Леська принялась валяться на кровати и верещать от удовольствия.
– Ну, маленькая барышня, давай познакомимся. Я – дядя Миша. А тебя как зовут?
– Н-да.
– Как-как? – засмеялся он.
– Она еще не говорит. Ей нет и года.
– Чудесная девочка. Очень симпатичная.
– Другую я бы не родила.
– Конечно. Так, я сейчас приму душ, переоденусь, и мы пойдем гулять. Зайдем куда-нибудь пообедать. Ты покажешь мне город. Идет?
– Идет, – кивнула я и задумалась. Что я могу ему показать? Гангутскую? Рынок, где азера торгуют героином? Сайгон? Тусовку у Казанской такой-то матери? Я живу здесь почти два года, и так ничего и не видела. Ладно, по крайней мере, прогуляемся по Невскому. Все-таки в нем есть своя прелесть. Главным образом из-за того, что там практически нет мостов и речек.
После всех прогулок, осмотра Дворцовой площади и моего категорического отказа прогуляться по набережной Миша повел нас в китайский ресторан. Он, конечно, спрашивал, куда я хочу. Но поскольку я никогда ни разу не была ни в одном ресторане, то ничего путного ответить не могла и ткнула в первую попавшуюся вывеску. «Красный дракон». Как выяснилось, китайский ресторан. Сложнее всего было понять, чем тут можно накормить десятимесячного ребенка, который даже не умеет говорить. В конце концов я запихнула в Леську блины с вареньем и суп. Для нас Миша заказал так называемую утку по-пекински. Самое сложное в китайской кухне – не всегда понимаешь, что ешь. Думаешь – это рыба, оказывается – кальмары. Морковь похожа на щупальца чудовищ, капусту маскируют под мясные обрезки и так далее. Но с уткой, которую я все время норовила назвать курицей, все было несколько проще. Хотя для меня происходящее напоминало сказку. Мясо, обернутое в блинчик, упакованное зеленью и, по-моему, огурцом, смазанное темным сладким соусом...
– Волшебно! Никогда в жизни не пробовала такой вкусноты!
– Кушай, кушай. Какая ты худющая, кошмар.
– Ерунда. Главное – жива, – успокоила его я.
– Это конечно. Но все-таки, что с тобой случилось? Я не видел тебя сто лет.
– Я уж и не помню, когда мы последний раз виделись, – пожала я плечами.
– Это было у тебя дома. Тогда приехал какой-то мужик и твои родители. И все устроили скандал. Что с тобой? Ты побледнела. Я что-то не то сказал?
– Нет-нет. Все нормально. Давай не будем вспоминать ничего. – Я вдруг поняла, что окунаться в то время, когда в непосредственном приближении ко мне находился человек по имени Артем Быстров, я совершенно не готова. В моей памяти все то время слилось в одну зеленую скомканную кашу, где лица смыты, звуки глухи и смазанны. И восстанавливать память, а тем более отвечать на вопросы Миши о том, кто это был и почему я потом исчезла, я не хотела.
– Хорошо, не проблема. Как скажешь. – Он замолчал, глядя куда-то между мной и салфетками на столе.
– Не напрягайся, хорошо? Просто моя жизнь не была историей сказочной принцессы. Этого достаточно.
– Давай ты сама расскажешь мне то, что сочтешь нужным.
– О’кей. Вот что я считаю нужным. Я вышла замуж. Это был непродуманный, необоснованный шаг, но, как видишь, я родила ребенка. Который, кстати, никому совершенно не нужен. Мой муж – наркоман и убийца. Сейчас он попал в тюрьму за убийство своего коллеги по наркоцеху и останется там на ближайшие пять лет. Но я видеть его больше не хочу. И никого из них видеть больше не хочу. Мне очень плохо в этом городе. Я устала и не знаю, что делать. Я очень рада, что ты приехал, хоть и не понимаю до конца, зачем тебя позвала. Вот и все. Что скажешь?
– Кошмар. Не знаю, что сказать. Я не знаю, как тебе помочь, но помочь тебе очень хочу. Поверь. Вопрос, как далеко ты готова меня пустить в свою жизнь.
– Как ты сам решишь. Захочешь – и мы с тобой потусуемся тут пару-тройку дней, посмотрим музеи. А потом я провожу тебя до поезда и помашу платочком.
– А если по-другому? – пристально посмотрел на меня Миша.
Я отвела взгляд. Сама не знала, чего хотела. В ту минуту мне казалось, что в Мишиных темных глазах, в его румянце и в его сильных руках сосредоточено все мое спасение. Но не могла же я, в самом деле, сказать ему: бери меня с потрохами и вези, куда посчитаешь нужным. Если ты уедешь, я пропаду. И я сказала:
– По-другому будет, конечно, интересней.
– Где ты живешь?
– У свекрови.
– И как там?
– У моей мамы было хуже. Но тоже не фонтан, – разъяснила я.
– Поехали ко мне в гостиницу. Тебе там понравилось?
– Очень, – кивнула я.
Поздно ночью я стояла под струями теплой, даже скорее горячей воды, которые лились из навороченного евродуша в гостинице. Миша поставил на полочке шампуни и прочие атрибуты здоровья и гигиены, включая зубную щетку для меня. Все это вкусно пахло, одурманивало, доставляло физическое удовольствие. После хозяйственного мыла, груды пеленок и мытья головы средством за три копейки под названием «Шампунь яичный» я чувствовала, что растворяюсь в этих потоках. И что если придется после этого вернуться в Перекупной переулок на срок, больший, чем требуется для сбора моих немногочисленных пожитков, я точно сойду с ума.
– Алиса, помоги мне. Я купил памперсы для Олеси. Все-таки тут казенное имущество, не надо рисковать.
– Памперсы? Интересно, как ими пользоваться? – уставилась я на приспособление для Леськиной задницы.
– Я думал, ты знаешь, – огорчился Миша, и мы принялись вместе надевать это чудо враждебной техники на глядящую с интересом дочь. Кстати, весьма символично, что девчонка, которая шарахалась буквально от всех особей мужского пола и после общения с папашкой цеплялась за мою юбку по любому ничтожному поводу, признала Потапова сразу и навсегда. И позволяла ему делать с собой все, что тому только вздумается.