Совет
Если вам надо продать так называемую квартиру в руинах, то есть ту, про которую даже «требует ремонта» сказать недостаточно, действовать надо от обратного, ибо все равно на просмотре страшная правда вскроется и обрушится на вас. Пишите в объявлении «плохое состояние», а когда люди будут звонить, пугайте их, усугубляйте все детали. Рассказывайте, что там жили кошки, не скрывайте, что там был пожар. Заранее предупреждайте, что в квартире нет света и воды. Парадоксально, что после такого начала клиенты воспринимают реальность куда благожелательнее. Конечно, для таких квартир необходима соответствующая ценовая политика, иными словами, скидка. Однако практика показывает, что при правильном, самоуверенном поведении риелтора эта скидка может и не оказаться такой уж большой.
Так, продолжаю про двушку на Онежской. Торговля шла бойко. Обои мы «посадили» на ПВА, на полы наплевали. Покупатель нашелся быстро, а идиотизм начался, когда мы стали готовить документы к сделке. И крылся идиотизм в специфическом документе под названием «экспликация». Все остальное было вроде прекрасно. Выписка из домовой книги по квартире № 1 – чиста, как слеза. Все выписаны. До них в квартире никогда никто не жил. Что может быть лучше? Документы – первичные, то есть приватизация. Счастье было так близко, и только в экспликации, в чертеже квартиры, острый глаз риелтора, то есть мой глаз, усмотрел странные неточности. Не совпадала форма прихожей, но это я бы еще могла пережить. Подумаешь, буква Г превратилась в букву Т. Нехай будет. Дальше – больше, в одной из комнат окошко съехало где-то на метр влево. Ну, это я еще готова была списать на свой косой взгляд и геометрический кретинизм. Но мало того, в комнате появилось одно лишнее окно.
«Это уж совсем никуда», – подумала я и поехала к клиентам. А клиенты мои прожили в этой квартире долгие счастливые тридцать лет и о существовании еще одного окна ничего не знали.
– Квартиру получала еще бабуля, – развел руками глава семьи. – Может, забили?
– На что забили? – злилась я, копаясь в документах.
– Окно забили, – робко пробормотал глава семьи.
Я фыркнула и хлопнула папкой с документами по столу.
– Да? Возможно. Только тогда получается, что ваши строители изначально проложили окошко между вами и вашими соседями из следующего подъезда. Где же это видано – делать такие архитектурные проекты? И зачем? Чтобы легче было за соседями подглядывать?
– Как же это оно к соседям-то выходит? – ахнул глава семьи.
– Вот так! – Я воздела руки к небу. – Смотрите внимательно. Тут, где боковое окно, расположена квартира ваших соседей. Как я это могу показать покупателям?
– Может, как-то по-тихому? – робко предложил сынок. – Остальное же в порядке?
– Это да, – кивала я, чувствуя своей риелторской задницей приближающиеся проблемы. Все бумаги были действительно комар носа не подточит. И соблазн продать хатку «как есть», с окном-призраком, был велик. Однако это была та грань, которую переходить очень опасно. Можно получить в итоге приговор суда и условный, в лучшем случае, срок за мошенничество. Мне, при моих обстоятельствах, это было совсем неудобно – жить в тюрьме, пусть даже там и макароны дают. Так что я превозмогла собственную алчность и провела расследование.
Выяснилось, что мелкомошеннические наклонности проявились именно тридцать лет назад, у покойной бабули. Заселялась она в дом одной из первых, была уважаемым человеком, квартиру свою заслужила честным трудом, но с одним обстоятельством смириться бабуля так и не смогла. Не захотела ветеран труда и заслуженный работник торговли жить в угловой квартире, тем более с северной стороны. Вот и пришла ей в голову гениальная мысль – она перевесила таблички № 1 и № 3 местами. Немного неудобно и странно, когда нумерация начинается не слева, а справа, но жильцы реальной третьей квартиры списали это на глобальный совковый идиотизм, которого, как ни крути, в те годы было хоть отбавляй, и заселились в «угловую», тогда, тридцать лет назад. А бабуля продолжила наслаждаться тишиной и уютом квартиры, которая ей совершенно не принадлежала. И, кстати, надо отметить, что бабулин расчет оправдался полностью, относительно ее, по крайней мере. Ведь она так и дожила свой век на чужой жилплощади, оставив все проблемы дочери, которая, после того как бабуля почила с миром, приватизировала квартиру и решила ее продать.
– Вы понимаете, что, по сути, приватизировали не эту квартиру, а ваших соседей?
– Что же делать? – в полном шоке вытаращилось семейство.
– Ну, теща! – в сердцах воскликнул отец и выматерился.
Что тут сказать? Решение мы искали и воплощали в жизнь с ювелирной аккуратностью. Завели дружбу с соседями напротив, подарили бутылку дорогого коньяка, выпили его, а потом покаялись и упали им в ноги (я умела это делать высокохудожественно еще со времен контакта с заведующей детскоим садиком), пообещали некую денежную компенсацию в придачу к бесплатной приватизации их (то есть нашей квартиры), так как она у них была не приватизирована. После трех месяцев ожидания и потери имевшегося покупателя мы заключили договор мены двух квартир, чем завершили эту мелкоуголовную историю.
К тому моменту, когда со мной все это произошло, я была уже весьма тертым калачом, риелтором с большой буквы Р, и меня было уже не испугать такой ерундой. Тоже мне беспредел, бабуля хитрая попалась. Фигня. Однако во времена, когда я только начинала и взяла свой первый аванс за свое первое расселение, опыта у меня не было никакого. Поэтому, когда я столкнулась с беспределом, я оказалась к нему совершенно не готова.
Беспредел пришел ко мне с ожидаемой стороны – с квартиры, которую продавали за долги бандитам. Той, которую выбрал ПАПА из моей расползающейся по городу семьи. Однако, как ни странно, ситуацию создали не бандиты, не папа, ни тем более я. СИТУАЦИЮ создала паспортистка, а началось все с того, что дом наш на «Белорусской», с зимним садом на козырьке подъезда, был жилищно-строительным кооперативом.
Дома эти не отличаются от других домов ни расой, ни вероисповеданием, ни половой принадлежностью. Такие же, как все, снаружи и внутри, они только в одном другие – все документы жильцов лежат не в обычном ЖЭКе, а в правлении ЖСК. Так было в девяносто шестом году. Правление нашего ЖСК занимало комнату в общем ЖЭКе, и паспортный стол у нас был отдельный. Для совершения сделки века мне нужно было получить выписку из домовой книги и финансовый лицевой счет. У меня имелась доверенность от клиентов, инструкция от Юры и энтузиазм. Я пришла в ЖЭК, заняла какую-то очередь, а когда ее отстояла, выяснила, что паспортистка нашего дома на больничном.
– Что же мне делать? – озадачилась я.
– Приходите в следующий приемный день, – посоветовала мне девушка в окошке.
Я отошла, погрустила, списала расписание с двери (наша паспортистка принимала два раза в неделю) и отбыла восвояси несолоно хлебавши. Через день я снова была в ЖЭКе, но паспортистка здоровье не поправила, на двери заветной комнаты по-прежнему висела белая бумажка с надписью «Приема нет».