Так сложилось.
Значит, Лилия.
Ее интересы Александра и обдумывать не будет — бесполезно! Хотя и так все ясно, как сказал Иван Федорович, деньги — основной двигатель криминальных интересов.
Вот он сейчас мягко и, как ему кажется, незаметно подталкивает ее к нападению, которое, как известно, лучшая форма защиты. Сашка, вспомнив об участии Ивана, спиной почувствовала его притихшую, тщательно скрываемую заинтересованность.
Кто он? Мент? У них какие-то вопросы и дело к Лильке, а тут она, Саша, подвернулась? Неожиданно. Или не неожиданно — оказался же он почему-то на той дороге? Или они знали что-то? Да кто они? Он и его ментовское начальство?
Ага! Лилька и менты!
Две вселенных в разных галактиках, какие бы интересы у них ни были к мадам Ивановой, максимум, до чего их могут допустить, — это расследовать воровство Лилечкиных перчаток!
Тогда кто — ФСБ? Служба безопасности одного из ее папиков или папикова конкурента? А может, Лилька влезла во что-то шпионско-мафиозное или в большую денежную игру?
Ой, вряд ли!
Единственное, что Лилька любит кроме денег, — себя, и данную драгоценную персону ни во что со мнительное она не втянет. Это уж точно! Продать кого-нибудь, например Александру, это в три секунды, себя — ни за что!
Значит, продала. Кому? Для чего? За каким вообще хреном?
Александра подумала еще, глядя в окно, повздыхала мысленно и, повернувшись к Ивану, попросила:
— А можно еще кофе?
— Да сколько угодно! — поднялся со своего места, выказывая готовность, Иван.
«Спокойно, не торопи ее», — приказал он своему нетерпению, попутно радуясь возможности занять руки в ожидании оглашения ее решения.
Она что-то решила, надумала, это было понятно.
Кофе сварился, он налил ей и себе в чашки, не спрашивая, добавил ей молока, сел и только тогда позволил себе вопросительный взгляд. Под этим взглядом Санька неторопливо сделала несколько глотков, аккуратно поставила чашку на стол и, вздохнув, выдала свои соображения:
— Думаю, ты прав. Лиле надо задать вопросы, только делать это буду не я. Сейчас я пойду в милицию, напишу заявление, и пусть они разбираются сами.
И посмотрела на него невинным взглядом законопослушной гражданки, которая при любых непонятках, как и положено таковой, обращается в правоохранительные органы.
О как! А он-то был уверен, что вопрос с милицией отпадал по умолчанию за очевидностью его бесполезности. Неужели ошибся? В оценке госпожи Романовой, или ее умственных способностей, или последствий стресса, отразившихся на данных способностях?
— И что ты там скажешь? — внутренне раздражаясь, решил он прояснить ситуацию.
— Как что? Напишу заявление, что на меня напали и пытались похитить вместе с машиной, — пояснила она.
— И где доказательства твоих слов?
— Как где? Номер их машины, описание их внешности… Я все сообщу, и у меня есть свидетель. Ты же подтвердишь мои слова?
— Э нет, без меня! Я в изначально безнадежных мероприятиях участия не принимаю! — отказался Гуров.
— Как это без тебя? И почему безнадежных? — откровенно вознегодовала Сашка. — Ты же свидетель, можно сказать, участник происшествия!
— Саш, — пояснил Гуров недовольно, — вот ты придешь и скажешь, что на тебя совершено нападение. Допускаю даже, что, возможно, у тебя и возьмут заявление, хотя это весьма сомнительно, проверят номера их машины, установят хозяина, такого же законопослушного, как и ты. И даже, раз уж мы берем идеальную картинку, тебе покажут фотографии некоторых представителей бандитских группировок, и ты (опять-таки в идеале) узнаешь тех, кто на тебя нападал, а тут еще и я дам свидетельские показания.
— Ну вот, — обрадовалась Сашка, — и повод завести уголовное дело!
Он посмотрел на нее с недоверием — уж больно она радовалась. С чего бы?
— Нет, не повод, — продолжил он. — Предположим, что их арестуют, а они скажут, что это не они, а мы с тобой на них напали. Ну, например, у них кончился бензин, и они тормозили машины, прося помощи — взять на буксир до ближайшей колонки или отлить бензинчику за вознаграждение и их душевное мерси добрым людям. А я выскочил из машины, набил им морды, и мы с тобой уехали. И справочку из поликлиники, заверенную доктором, представят, а мы с тобой из пострадавших превратимся в обвиняемых, уж я-то точно! Потому что получится наше голословное заявление против их, с документами и, поверь мне, хорошим адвокатом в придачу. И выйдешь ты из отделения милиции — это при лучшем раскладе, когда тебя отпускают подобру-поздорову — на улицу, где тебя уже ожидают. И уж тем более к Лиле твоей ни один мент не сунется задавать какие-то непонятные вопросы: «А не вы ли, госпожа Иванова, продали вашу подругу?»
— Да, Гуров, ты прав, милиция отпадает, — выслушав его речь, согласилась Сашка. — Но я одна не полезу и вопросов Лиле или еще кому бы то ни было задавать не буду. Мне одной не справиться. Поэтому, думаю, лучше всего спрятаться. Как там говорят: «Лечь на дно». Вот я и лягу.
И он понял, что она его переиграла! Вот так — на раз-два! Она вынудила его выказать свою заинтересованность, и этот ход с милицией! Одно дело — его показательные выступления в виде героя — он помогает даме в беде, другое — милиция отпадает, тогда и закончим на этом, разбираться она не будет, так как она барышня разумная и понимает, что ей не справиться. Что-нибудь придумает, где-нибудь пересидит, а там, глядишь, все и уляжется. А вам, Иван Федорович, глубокое спасибо за помощь и всего наилучшего! Всем спасибо, все свободны! Ай да девка! Ну, молодец!
— И долго ты там лежать будешь? — разозлился он на самого себя за то, что недооценил барышню.
— Если я так срочно кому-то понадобилась, то срочность имеет свойство проходить и, как правило, быстро испаряться.
— А если нет, если данный интерес постоянный? Как ты собираешься проверять, ищут тебя или уже не придут? Методом проб? Приезжать домой и ждать, придут за тобой или нет? — заводился он все больше.
— У тебя есть другие предложения? — невинно поинтересовалась Сашка.
Вот ожидал же он от нее нечто такое, почему тогда повелся на эти заходцы с заявлением в органы? Еще и разъяснять принялся их бесполезность!
— Да, давай разбираться вместе!
— И для чего это тебе надо? Вроде лимит геройских дел ты исчерпал — дважды спас барышню, предоставил ночлег, вон даже кофе напоил и завтраком накормил! Лезть в ее непонятные дела — это уже перебор, Гуров!
— Ну, ты мне нравишься, и я хочу помочь! — предложил он последний нейтральный вариант.
— Да пошел ты знаешь куда? — не вняла его примирительности Сашка. — Каковы твои интересы во всем этом?
Все, марлезон закончился, и дамочка требует прямых ответов. Он скривился: