Конечно, она не удержалась, подробно расспрашивая Филимонова, как дела, давая поручения, и постаралась успокоить Ирину, промямлив что-то невразумительное о своем отсутствии и месте пребывания.
До «замечательного» места они добирались долго-долго на электричке, потом на каком-то разбитом стареньком ярко-желтом москвичонке, в котором их так немилосердно трясло по проселочным колдобинам, что Сашка пару раз весьма ощутимо стукнулась макушкой о крышу. Веселый пенсионер высадил их у развилки, жизнерадостно сообщив, что дальше не проедет, и они еще долго пылили пешком по дороге.
— Мы часом не в Петербург? — полюбопытствовала уставшая Сашка.
— Не, тут недалеко.
— Землянка партизанская али заимка глухая?
— Не вредничай, Романова, я же обещал, тебе понравится! Вон, смотри, уже пришли!
Он указал вперед. С небольшого пригорка, на котором они стояли, простирался вид на несколько чернеющих изб и спускающийся от них крутой склон к реке. Это была не деревня, а, наверное, хутор, состоящий из пяти изб, три из которых были заколочены, давным-давно брошены, заваливались на разные бока, истлев лет десять назад. Четвертая изба стояла на месте, являя миру недавно сделанный ремонт, светлыми досками и бревнами, ну а пятый, к которому привел ее Иван, был новеньким двухэтажным доминой, с каменным основанием, множеством хозяйских, не менее добротных и внушительных пристроек, амбаром, сараями, ухоженным огородом, больше похожим на пол совхозного поля размерами.
— Хозяин! — проорал Иван, когда они подошли к калитке.
На его голос из глубины участка рванулось, исходя истошным лаем, огромное лохматое чудовище.
«Монстр!» — подумала Сашка, отскакивая на пару метров.
Монстр кидался на забор с такой силой, что казавшееся неприступным и монументальным деревянное богатырское сооружение ухало, стонало и поскрипывало от его ударов.
— Гуров! Пойдем отсюда! — перекрикивая непрекращающийся лай, проорала Сашка. — Он нас сожрет!
— Не боись, Романова! Мы с ним договоримся! — жизнеутверждающе пообещал Иван и двинулся к калитке.
— Договоритесь?! — не поверила происходящему Сашка.
Она метнулась к нему, схватила за руку, останавливая.
— Ванечка, может, тебе что-то повредили в голове, когда били?
— Все будет хорошо! — бодрил духом и голосом Иван.
Он отцепил от себя Сашкины руки, чмокнул ее и шагнул к калитке.
— Что хорошо?! И что ты будешь делать, когда он тебя загрызет?! Укусишь его в отместку?!
Посмеиваясь, он распахнул калитку и вошел на участок. Огромное чудище, больше похожее размерами на пони, чем на собаку, почуяв добычу, метнулось к нему.
— Ива-а-ан!!! — заорала от испуга Сашка, сделав пару шагов за ним.
Спасать, что ли, собралась?
— Шарик! Дружище! Это же я! Не узнал? — подивился Иван.
И пес-убийца гигантских размеров превратился в нежнейшее создание, подлетел к Ивану, встал ему на плечи лапами, так что Гуров покачнулся под его весом, и попытался облизать.
— Это лишнее! — уворачивался от его языка Иван и скинул с плеч тяжеленные лапы.
Пес присел на передние лапы, виляя хвостом, выдал приветственный восторженный лай, подскочил и сделал круг почета вокруг Ивана. Сашка, открыв рот, наблюдала происходящее действо.
— Шарик! — добродушно поощрил пса Гуров, похлопав по спине и потаскав двумя руками за холку. — Молодец! Я тоже рад тебя видеть!
— Шарик? — пришла в себя Сашка. — Ты хочешь сказать, что этот кошмар улицы Вязов зовут Шарик?
— А что? — неподдельно удивился Иван. — По-моему, вполне хорошее собачье имя!
— Шарик! — расхохоталась Сашка. — Очень информативно для незнакомых людей! Пушок было бы еще лучше! «Здесь живет Шарик» написать на воротах, типа: заходите, гости дорогие!
Санька не могла остановиться и хохотала так, что ей пришлось сесть прямо на землю у ворот — ноги не держали!
— Иван! — раздался довольный насыщенный бас.
— Привет, Коля, гостей принимаешь?
К Ивану подошел огромный мужик, отодвинув Шарика в сторону, сгреб Гурова в охапку. Они пообнимались, похлопывая друг друга по спинам.
— Молодец, что приехал! — отстранился, хлопнув напоследок Ивана по спине ручищей, хозяин. — Ты здесь не гость, ты же знаешь! А что с девушкой?
Они повернулись и вдвоем уставились на сидевшую в изнеможении Сашку.
— Кажется, имя Шарик ее слегка развеселило.
— Здрасте. Я Александра, — представилась Сашка, не двигаясь с места.
Мужик шагнул к ней, не успела она что-то сообразить, подхватил под мышки, рывком поставил ее на ноги, отступил и протянул ручищу:
— Николай.
Сашка пожала предложенную для приветствия ладонь.
— Проходите, чего стоим! Щас баню затопим, вчера свинью заколол, как чувствовал, что гости нагрянут, шашлык сделаем! Пошли, пошли!
В доме все было большим, монументальным, добротным под стать хозяину. Сашка поймала себя на том, что улыбается, рассматривая интерьер (если данный термин применим к деревенскому дому), и поняла почему: здесь все умиротворяло, успокаивало, настраивало на неспешность простого бытия.
И Санька расслабилась. Вся расслабилась, и телом и душой.
Николай наладил настоящий самовар, выставил на белую льняную скатерть затейливые вазочки и розеточки с вареньем, сушками, пряниками, большущие чайные чашки с блюдцами. Сашка как бы выключилась, пила с удовольствием чай, краем уха слышала разговор мужчин, но как-то издалека, не вникая в смысл, и не заметила, как они ушли, оставив ее допивать чай. Она опустила голову на сложенные на столе руки.
«Всего минуточку», — пообещала она себе и уснула крепким сном.
— Спит, — тихо сказал Николай, когда они вернулись в дом. — Измучилась, видать. Давай отнесу ее в кровать.
— Сам отнесу, — возразил Иван.
— Даже так! — хмыкнул понимающе Коля.
Александра проснулась, открыла глаза и резко подскочила, перепугавшись: «Господи, где я?!»
И, вспомнив, со вздохом облечения плюхнулась на край дивана.
— Я становлюсь истеричкой! — поругала она себя.
Повздыхав, посидела пару минут и пошла искать мужчин. Они были за домом, на летней кухне, столь же справной, добротной, как и все Колино хозяйство. Под навесом находилась печь, рядом с которой радовали глаз монументальностью деревянный стол и скамейки, врытые в землю. На столе красовались на расстеленном белоснежном полотенце чистые тарелки стопкой, рюмки, вилки, дополнял сельский натюрморт таз, с верхом наполненный только что сорванными с грядок овощами, зеленью, луком, распластавшим по деревянной поверхности длинные зеленые стрелы. В мангале, установленном у печи, полыхали угли прогоревших дров, мужчины нанизывали мясо на шампура, тихо разговаривая.