Загадочным словом «приемка» называлась большая комната в полуподвале, заставленная широкими полками с прикрепленными на них номерами отделений, на которых лежали мешки с чистым бельем.
Втроем они подкатили тележку по длинному железному столу у стены.
– Доставай узлы и бросай их здесь, прямо на пол, – сказала санитарка Вике.
Справа от стола находилась широкая транспортерная лента, тянущаяся из комнаты на улицу, через специальное окно с закрытыми в данный момент на щеколду двумя железными дверцами.
– Здесь чистое получаем, а грязное выдаем, – пояснила ей все та же санитарка.
– Спасибо, девушка, – поблагодарила вторая.
– Не за что, – ответила Вика.
Полночи она промаялась, ворочаясь на узком топчане, несколько раз подходила к Степану, который спал, как обычно, крепким здоровым детским сном, поправляла на нем одеяло, целовала и возвращалась на топчан. Не выдержав маеты душевной, не дающей уснуть, пошла курить, радуясь хотя бы тому, что можно это сделать тайком в туалетной каморке, а не ходить в предназначенное для курения место в конце черной лестницы у забитой наглухо двери пожарного выхода, продуваемой сквозняками.
Вика не была курильщицей, но за последние два дня выкурила больше сигарет, чем за всю свою жизнь. Горький дым даже очень дорогих, импортных сигарет не доставлял удовольствия, зато хоть немного успокаивал.
Уснуть она так и не смогла. Утром пришла мама, принесла горячую домашнюю еду, соки, фрукты. Степка уплетал за обе щеки, а Вика, глядя на здоровый аппетит сына и в сто миллионов первый раз задаваясь вопросом, что же это за болезнь такая странная у ребенка, так и не смогла себя заставить проглотить хоть что-нибудь, кроме сока.
Мама отвела Степку в игровую комнату, он уже успел сдружиться с кем-то из детей и рвался играть, а вернувшись, отчитала Вику:
– Виктория! Ты что, с ума сошла? Ты что с собой делаешь?! Ну, случилось несчастье, так надо же с ним справляться! Возьми себя в руки, ты же сляжешь, кто тогда Степану поможет!
– Все в порядке, мам, я справлюсь.
– Ты посмотри на себя, какой порядок?! Ты же с лица сошла, похудела!
– Ничего, – усмехнулась Вика, – мне это полезно.
* * *
Всю жизнь Вика была полненькой. Стройная мама все удивлялась:
– Вроде никого в роду с восточными кровями не было, а у тебя фигура первой гаремной красавицы.
– Да уж, красавицы, – ворчала Вика, – просто толстая бомба!
– Ничего подобного, – возмущалась мама, – у тебя талия, все твои тощие подружки завидуют!
– Зато все остальное!
– Остальное еще лучше! – не сдавалась мама.
– Да с такой фамилией и попу ясно, что не то цыгане в роду были, не то кто и похуже! – встревала мудрая и веселая бабушка. – Кстати, и фигура вполне ей соответствует. Шалая!
Эти разговоры и споры велись между ними постоянно, весь подростковый период Викиной жизни. Мама очень боялась, что дочь заработает себе комплекс неполноценной толстушки на всю жизнь, и старалась убедить ее, что красота – это совсем не равно худобе. Она таскала Вику по всем своим подругам, друзьям и знакомым, которые дружно под руководством мамы рассыпались в комплиментах по поводу Викиной фигуры. Выслушав всех, Вика оставалась при своем мнении и садилась на следующую диету. Но ни диеты, ни спорт, ни голодания никоим образом не изменяли ее форм, хоть тресни!
Все мытарства в нелегкой борьбе за тонкую и звонкую фигуру закончились неожиданно и странно в один прекрасный летний день.
Очень прекрасный!
Измученная очередной супердиетой, длившейся уже неделю, и наматыванием кругов по ближайшему стадиону вместе с подругой Ольгой, как и она, жаждущей хотя немного приблизиться к идеалу модели, Вика безрадостно тащилась домой.
Повернув с улицы в свой двор, она столкнулась со старичком и поспешила извиниться:
– Простите, пожалуйста!
Старичок улыбнулся и ответил:
– Такой красавице, как вы, многое простительно.
– Да какая красавица, что вы!
– Необыкновенная! – восхитился дедушка. – Я захаживаю в ваш двор поиграть в шахматы с приятелем и частенько вас вижу. Честно признаться, заглядываюсь! Такая фигура, как у вас, большая редкость в наше время, да и во все времена. В начале века еще были дамы с такими формами, а сейчас совсем другие девушки.
– Я просто толстая, – возразила Вика, слегка покраснев от похвалы.
– А вы, наверное, мечтаете быть, как сейчас модно, совсем худой, – разочарованно протянул добродушный старичок.
– Ну, не то чтобы… – постеснялась признаться в своей слабости Вика, – но немного похудеть хотелось бы.
– Ни в коем случае! – замахал на нее руками дедок. – Вы не подумайте ничего плохого. Просто я всю жизнь был портным. Очень хорошим портным! Я разбираюсь в фигурах лучше любого скульптора. У вас прекрасные формы: невысокий рост, полная высокая грудь, уж извините, что говорю, очень красивая линия бедер, красивые ноги и необыкновенно тонкая талия. Вы идеал женщины!
– Правда? – с надеждой переспросила Вика.
– Конечно! Вы только, прошу вас еще раз, не подумайте ничего дурного, но я бы с удовольствием сшил для вас вечернее платье, я даже уже придумал, какое оно должно быть! Вот вам моя визитка, если надумаете, приходите вместе с матушкой, конечно. У вас ведь впереди еще выпускной бал, как я понимаю?
– Да, в следующем году.
– Буду счастлив стать вашим портным.
– Вы меня смутили, – призналась Вика.
– Я и сам смущен, обращаясь к вам, красавица.
– Значит, все-таки красавица? – не удержалась Вика.
– Да! – твердо и убежденно сказал старичок. – Уж поверьте мне!
Вика смотрела на него потрясенным взглядом и чувствовала, как огромная тяжесть, давившая на нее все эти годы, превращается в легкий шарик и улетает в ясное летнее небо, делая ее странно свободной.
– Поверю! – решительно и весело пообещала она.
Влетев в квартиру, она врубила музыку на всю катушку и, подпевая хитам и шлягерам, льющимся из динамиков, прошествовала на кухню, где занялась срочным и насущным делом – торжественным отмечанием свободы! Отрезав длинный и тонкий кусок хлеба, она поджарила его в тостере, закусив губу от усердия, намазала майонезом, выложила на хлеб три внушительных куска колбасы и накрыла это сооружение кружочками помидора.
Почти с благоговением откусив от всей этой красоты большой кусок, она кивнула и повторила с полным ртом:
– Поверю!
После чего последовал небывалый акт вандализма: не прекращая жевать и мычать, подпевая гремящей музыке, Вика распахнула балконную дверь и, беря двумя пальчиками, как заразу, глянцевые журналы, с удовольствием отправила их в полет, в кусты возле дома. Все, что нашла в квартире.