– Не можете же вы сидеть там и дрожать несколько месяцев? – искренне волновался Андре.
– Вы думаете, это затянется надолго?
– Да, может быть. Вы слышали, что сказал юрист?
– Мне кажется, до тех пор я сойду с ума.
– Этого не случится, если вы вернетесь сюда и решите, как быть с виноградниками. – И тут у него возникла идея. – Вот что я скажу. Я пришлю Антуана; пока вы будете в Напе, он поживет в вашем доме и присмотрит за вещами. А когда вы вернетесь, он уедет сюда.
Это был сложный план, но он сработал! Два месяца они так и делали. А затем вернулся ее адвокат, взял дело в свои руки. Он также подтвердил, что они ничего не могут сделать, надо обращаться в суд, а на это может уйти еще месяца два. Тем временем Джону пришла пора возвращаться в университет, а их отношения продолжали оставаться холодными. Накануне отъезда он отправился обедать с Камиллой, а Сабрина – с Андре и Антуаном. Сабрина временами чувствовала себя так, словно потеряла сына. Она ощущала, что Джон окончательно перешел на сторону бабки. Это была первая и пока единственная победа Камиллы. Она готова была обещать Джону луну с небес, лишь бы выжить Сабрину из этого дома. Несмотря ни на что, Сабрина считала себя виноватой. Сын мстил ей за смерть отца и за ее работу на рудниках. Он никогда не простит ей этого и заставит расплачиваться до конца ее дней. Однажды она все рассказала Андре, когда они гуляли по виноградникам.
– Наверное, я обманула его ожидания, – вздохнула она. – Если бы был жив его отец, я ни за что не пошла бы на рудники. И хотя я работала неполный день, думаю, он ждал от меня большего.
– Может быть, он из породы людей, которые всегда хотят больше, чем ты можешь дать им. Если это так, то тут ничего не поделаешь.
– Сейчас мне бы хотелось спасти его от Камиллы. Пока Джон не понимает, что она собой представляет, но в один прекрасный день он раскусит ее, и это станет для него крушением всех надежд.
Может быть, это и неплохо, думал Андре. Джон заслужил это своим предательством. Джон был испорчен до мозга костей и с первого взгляда не понравился Андре. Но он никогда не сказал бы этого Сабрине. Джон ее единственный сын, и, несмотря на обиду, она продолжала любить его. Да, сын... Но за последнее время она очень подружилась с Антуаном. Зная, как тяжело приходится Сабрине, он был к ней добр и заботлив: приносил цветы и корзины фруктов, время от времени делал маленькие трогательные подарки. Ей это было приятно, она не уставала повторять Андре, какой чудесный у него мальчик. Тот очень гордился сыном. Порой Сабрина завидовала их близости. Ей хотелось надеяться, что, когда Джон дорастет до возраста Антуана и станет взрослым, они с сыном тоже станут ближе, но внутренний голос говорил ей: нет, не тот случай. Она переключилась на другие проблемы – их общие с Андре виноградники и предстоящую тяжбу с Камиллой. Зная, что день суда приближается, Камилла продолжала невозмутимо раскладывать пасьянсы. Но за неделю до суда она постучала в комнату Сабрины. Это случилось девятого декабря, а суд был назначен на шестнадцатое.
– Да? – Сабрина стояла босая, в ночной рубашке, все еще не веря, что Камилла посмела войти в ее комнату.
Она жила здесь уже больше пяти месяцев, и жизнь Сабрины превратилась в бесконечный кошмар, в ужасный сон, от которого невозможно пробудиться. Сабрина слышала, что о Камилле ходят сплетни. Из дома стали исчезать ценные вещи, Камилла клялась и божилась, что она к этому не имеет отношения, однако Сабрина знала правду. Но за руку она ее не поймала, а постоянно следить за ней было невозможно. Как Сабрина и предсказывала, Камилла попыталась потребовать свои драгоценности, но Сабрина и слышать об этом не хотела. Видно, судьбе было угодно, чтобы она терпела присутствие этой женщины в своем доме, но не более того... А когда на нее посыпались счета за покупки, сделанные Камиллой и Джоном, она набралась решимости и отказалась их оплачивать. Похоже, они решили довести ее до банкротства. И это бы случилось, судя по количеству счетов за товары, купленные от ее имени. Но Сабрина не притрагивалась к счетам Камиллы, а счета Джона отсылала ему в университет. Ему уже двадцать один год, и Сабрина поставила его в известность, что он достаточно взрослый и должен заботиться о себе сам, если уж решил вести такой образ жизни. Конечно, бабушка заверила Джона, что она обо всем позаботится, когда выживет Сабрину из дому, а уж за этим дело не станет. На его столе лежали сотни неоплаченных счетов. Придет время, он все это передаст бабушке, как раньше, приезжая домой, передавал матери. Но те дни давно миновали, как недвусмысленно заявила Сабрина. Слава Богу, она не надоедает ему своими нравоучениями – их разделяет почти три тысячи миль. Но Сабрину с Камиллой разделяли лишь три фута. Сабрина открыла дверь.
– Что вам угодно?
– Я думала, мы могли бы поговорить. – Когда у Камиллы было что-то на уме, она всегда говорила с резким южным акцентом.
Сабрине была отвратительна мысль, что она до конца своих дней будет вспоминать этот голос, видеть это лицо и бояться, что она сама будет выглядеть, говорить, думать и поступать, как Камилла... Даже самые обычные жесты матери казались ей омерзительными, а хуже всего было то, что все это она видела в Джоне. Но сейчас лицо Сабрины было непроницаемо.
– Поговорить? О чем? Мне не о чем с вами разговаривать!
– Не лучше ли договориться, не доводя дело до суда?
– В этом нет необходимости. – Сабрина напряглась, готовая к любому блефу.
А почему бы и нет? Ее юрист утверждает, что у Камиллы практически нет шансов выиграть дело. Завещание Иеремии было составлено так, что имя Камиллы в нем ни разу не упоминалось.
«Некие лица, на которых я мог быть женат...»
Тогда Сабрине эта фраза показалась несколько странной, но она была так расстроена, что не обратила на нее внимания. А теперь ей предстоит судебная тяжба, и не имеет значения, насколько велики ее шансы. Она не успокоится до тех пор, пока Камилла не уберется отсюда, но по доброй воле старуха этого не сделает.
– Отчего же? Я ничего не имею против суда.
Камилла с улыбкой посмотрела на Сабрину.
– Я вовсе не хочу отбирать у тебя этот дом, детка.
Сабрине захотелось дать ей пощечину. Она смеет утверждать, что не хочет отбирать у нее дом, после того как шесть месяцев изводила ее своим присутствием, вторглась в ее жизнь и украла у нее сына? Да как она смеет называть ее «деткой»?
– Скоро мне исполниться пятьдесят, и я уже не детка, тем более ваша. У меня с вами нет ничего общего. И будь моя воля, сегодня же вечером я бы вышвырнула вас к черту из этого дома!
– Я уеду на этой неделе, – голос ее перешел в зловещий шепот, – если ты заплатишь мне.
Не сказав ни слова, Сабрина захлопнула у нее перед носом дверь спальни и закрыла ее на ключ.
Андре было невыносимо видеть, какие мучения пришлось вынести Сабрине за эти месяцы, а он ничем не мог ей помочь. Шестнадцатого декабря он пошел с ней в суд и впервые увидел Камиллу бледной и испуганной. Она зашла слишком далеко и поняла это лишь тогда, когда в ответ на ее попытки расположить к себе судью тот возмутился ее беспардонной ложью, наглым вторжением в чужой дом и многомесячными попытками извести Сабрину своим присутствием, после того как она бросила ее ребенком. Амелия прислала из Нью-Йорка письменные показания. Несмотря на преклонный возраст, у нее была отличная память, она восстановила до мельчайших подробностей события сорокашестилетней давности. Оглядев зал суда, Камилла была потрясена. Она проиграла. Она вовсе не хотела заходить так далеко. Она думала, что Сабрина откупится от нее, а теперь от нее требуют, чтобы она оплатила судебные издержки и стоимость почти полугодового проживания в доме Сабрины. Выплыли ее неоплаченные счета, ее обвинили даже в том, что под ее влиянием Джонатан наделал кучу долгов... А когда все кончилось, она благодарила Бога, что отделалась всего лишь устным порицанием судьи. Он пригрозил ей тюремным заключением, если через час она не соберет свои вещи и не покинет дом Терстонов в присутствии помощника шерифа.