— Скажите, как? — спросила она, нетерпеливо наклоняясь вперед. — Я о таком читала. Энергия запасается прямо у вас в мыслях, да?
Я посмотрела на нее с отвращением. Она меня унижала и стыдила перед двумя аудиториями, поскольку я отрабатывала магию земли, а не лей-линейную технику, а теперь она думает, что я научу ее, как быть собственным фамилиаром?
— Поосторожнее в своих желаниях, доктор Андерс, — ответила я сухо, и она мрачно поджала губы. Я подалась вперед, согнув поставленную на стул ногу, тщательно выговаривая слова, чтобы до нее дошло. — Я не могу вам сказать, — произнесла я тихо. — Иначе я попаду в его власть. Как вы во власти Трента, только куда как более честно.
На ее щеках появилась едва заметная краска:
— Он мне не хозяин. Я на него работаю, и это все.
Интерн занервничал. Я сняла ногу со стула и начала копаться в сумке.
— Он вам помог инсценировать вашу смерть? — спросила я, вытаскивая сотовый и глядя, нет ли сообщений и сколько времени. Два часа ночи, а демонов нет. Пока еще живая. Она ничего не сказала, и я пролистала меню телефона, поставила его на виброзвонок, потом убрала вместе с водяным пистолетом. — Тогда вы у него в руках, — добавила я безжалостно, надеясь, что для Кизли это не так.
Но доктор Андерс надменно выпрямилась, фыркнув длинным носом.
— Я вам говорила, что это не он убивает лей-линейных колдунов.
— Зато тех вервольфов в июне убивал он.
Пожилая дама потупилась, а меня охватила злость. Она знала. Может, даже помогала ему. В полном возмущении я задвинула стул обратно, не желая сидеть рядом с ней.
— Спасибо, что помогли мне тогда справиться с трудностями, — добавила я едко.
Это обвинение вывело ее из себя, она покраснела от гнева.
— Я не могла разрушать свое прикрытие, помогая вам. Если бы я не инсценировала собственную смерть, меня бы убили по-настоящему. Вы еще дитя, Рэйчел, и не вам читать мне мораль!
Я рассчитывала получить от этого большее удовольствие, чем вышло. Под тихий шепот Такаты «Я любил тебя, я любил тебя» я довольно едко сказала:
— Даже дитя могло бы понять, что нехорошо оставлять меня в таком состоянии. Вполне хватило бы письма или телефонного звонка. Я бы никому не сказала, что вы живы. — Я качнулась назад, прижимая к себе сумку. — А теперь вы думаете, что я рискну собственной душой, чтобы научить вас накапливать энергию линий?
Ей хватило такта хотя бы смутиться. Я скрестила на груди руки и посмотрела на интерна.
— Как состояние Квена? — спросила я, но доктор Андерс тронула его за руку, предупреждая слова.
— У него одиннадцать шансов из ста дожить до восхода, — сказала она, глянув на одну из четырех дверей. — Если доживет, его шансы возрастают до половины на половину.
Почувствовав, что подгибаются колени, я встала ровней. У него есть шанс. А Трент дал мне проехать весь этот путь в убеждении, что смерть его неотвратима.
— Трент сказал, что виновата я, — обратилась я к ней. По моей бледности она могла понять, что я чувствую себя виноватой, но это мне было безразлично. — Что произошло?
Доктор Андерс посмотрела на меня с тем холодным и замкнутым лицом, с которым смотрела на самых тупых студентов:
— Вы не виноваты. Квен украл антидот. — Она презрительно скривилась, совершенно не заметив виноватого вида интерна. — Взял из запертого шкафа. Препарат еще не был готов к испытаниям, не говоря уже о применении. И Квен это знал.
Квен что-то принимал. Нечто такое, что наверняка влияло на его генетическую структуру, иначе он был бы сейчас в больнице. Меня охватил страх при мысли о тех ужасах, на которые способен Трент в своих генетических лабораториях, и я почувствовала, что больше ждать не в силах. Повернувшись к той двери, на которую смотрела Андерс, я спросила:
— Он там?
И решительным быстрым шагом направилась туда.
— Рэйчел, подождите! — вполне предсказуемо велела доктор Андерс, и я стиснула зубы. Подойдя к двери Квена, я рванула ее на себя. Оттуда пахнуло воздухом более прохладным, каким-то более мягким, с приятной влажностью. В комнате стоял полумрак, а видный мне кусок ковра был окрашен в приятный зеленый в крапинку цвет.
Доктор Андерс подошла ко мне, и звук ее шагов не был слышен за шумом оркестра. Мне бы хотелось, чтобы Дженкс здесь был и мог сыграть на моей стороне.
— Рэйчел, — заговорила она самым своим преподавательским голосом. — Вы должны подождать Трента.
Но если у меня когда и было к ней уважение, сейчас от него ничего не осталось. И ее слова были просто сотрясением воздуха.
Я дернулась, удерживаясь, чтобы ее не стукнуть, когда она схватила меня за рукав.
— Убери руку, — сказала я ей тихо и с угрозой.
Страх расширил ее зрачки, она вдруг посерела и отпустила меня.
И тогда голос из темной комнаты произнес:
— Морган. Ну, наконец-то.
И тут же голос Квена прервался влажным кашлем. Это было ужасно, будто рвут мокрую ткань. Я это где-то уже слышала, и у меня по коже побежали мурашки от подавленной памяти. Да черт побери все до Поворота и обратно, что я тут делаю? Сделав глубокий вдох, я задавила свой страх.
— Прошу прощения, — холодно бросила я в сторону Андерс и вошла. Но она пошла за мной, закрыла дверь, оставив за ней музыку. Впрочем, мне было все равно, пока она меня не трогает.
Мне стало легче, когда я вошла в затененную комнату Квена. Здесь было приятно — низкие потолки, сочные цвета. Немногочисленная мебель расставлена свободно, много пространства. Все рассчитано на удобство одного, но не двоих. Ощущение убежища, успокаивающее мысли, расправляющее душу. Скользящая стеклянная дверь выводила во внутренний двор, укрытый мшистыми камнями, и это окно, я готова была ручаться, настоящее, в отличие от других окон крепости Трента. Не видео-окно.
Я двинулась на звук дыхания Квена к узкой кровати в нише пола. Он смотрел на меня, видел, что мне нравится его жилище, и был благодарен за такую оценку.
— Что так долго? — спросил он, очень осторожно произнося слова, чтобы не закашляться. — Уже почти два.
У меня сердце застучало быстрее. Я вышла вперед:
— Тут вечеринка. Ты же знаешь, я не могу против такого устоять, — поддела я его, и он фыркнул и тут же поморщился, стараясь дышать ровно.
Вина лежала на мне тяжелым грузом. Трент сказал, что я действительно виновата — Андерс утверждает, что нет. Пряча неловкость за ненатуральной улыбкой, я сделала еще три шага в утопленный угол. Кровать Квена располагалась ниже уровня основного пола, и я подумала: это мера безопасности или эльфийский обычай? Здесь стояло удобное кожаное кресло, притащенное из другой части дома, и столик, на котором лежала потрепанная тетрадь в кожаном переплете без надписи. Я поставила на кресло сумку, но садиться как-то постеснялась.