— Ты собак не боишься?
— Не знаю, — пожала плечами Кира, — пока не пугали.
— Вот и хорошо, сейчас с другом моим познакомишься, — загадочно пообещал он и вышел из автомобиля.
Крайнов помог Кире выйти, подав руку, и она услышала из?за забора глухой утробный лай на насыщенной, мощной ноте «до», как из пушки. Но лай приветливый, со сдержанной солидной радостью, а не предупреждающе пугающий.
Крайнов открыл калитку и прошел вперед, перехватил спешившего встречать хозяина пса, а Кира даже рот открыла от удивления. Это был не пес, а зверюга какая?то непонятной породы, невероятных габаритов, шерстяной пони, ей?богу!
— Ничего себе, собачка! — подивилась она.
— Это Гораций. — Николай похлопал монстра по загривку. — Гори, знакомься, это Кира, наш очень близкий друг, — и подвел кобеля к ней: — дай ему познакомиться, обнюхать тебя.
Кира протянула руку, пес с обязующим ко многому именем Гораций ткнулся в ее ладонь холодным носом, шагнул поближе и потерся огромной головой о ее бок.
— Ну, вот и познакомились, — обозначил конец ритуала Николай. — Ну, все, Гори, еще пообщаетесь, — пообещал он и, взяв Киру под локоток, повел ее в дом.
В доме горел неяркий свет — в большой прихожей и еще где?то дальше, в глубине одной из комнат.
Переступив порог, Кира почувствовала, как ее отпускает напряжение и спокойная радость словно укутывает в большой пушистый платок. В голове вдруг зазвучала тихо?тихо тонкая, чуть печальная музыка. В доме пахло еле уловимой смолистостью дерева и разнотравьем каким?то неопределяемым, теплым печным духом, немного дымком, немного сдобой и еще чем?то приятным.
У Киры возникло странное ощущение, как будто она этот дом давно знает и бывала здесь не раз, словно где?то долго?долго скиталась и наконец вернулась домой. В тот единственный, родной дом.
И это было так странно, так нелогично и так остро, что пугало и поражало, и она поспешила отстраниться от этих ощущений, даже головой тряхнула, словно сбрасывая с себя морок какой.
— Проходи, — помог снять шубу и поставил перед ней теплые войлочные тапочки Николай и огласил программу: — Я тебе дом чуть позже покажу, ладно? Нам там, в гостиной у камина, Аглая стол накрыла.
— А где она сама? — спросила Кира с некой опаской — следствием накрученных и придуманных себе за два дня страшилок.
— Они с Генераловым проявили дружескую инициативу: Глашка накрыла на стол, Глеб затопил камин, а затем они тактично оставили нас одних. Завтра придут знакомиться, — пояснил Коля.
— Меня это как?то смущает, — призналась Кира, — ну, то, что все знают, что я к тебе приехала, даже вахтер Михалыч, и всем понятно, что мы будем… — на этом месте признания ее маленько заклинило.
— Заниматься любовью, — подсказал Крайнов, улыбаясь, и плавно, под ручку повел ее вперед.
— Да, — кивнула Кира и выпалила самое «страшное» признание: — И вообще я ужасно смущаюсь знакомиться с твоими друзьями, и они будут знать, что мы… занимались любовью! — она таки споткнулась на определении и второй раз.
— Все будет хорошо, я тебе обещаю, Веснушка, — посмеивался Крайнов, первый раз назвав ее прозвищем, которое дал ей в далеком прошлом, и успокоил: — Они тебе понравятся, вот увидишь, и смущаться ты скоро перестанешь. Ну а я всячески тебе в этом помогу, — с большим намеком пообещал он. — Ты осматривайся, а я загоню машину в гараж и принесу твои вещи.
Коля поцеловал ее быстрым коротким поцелуем и ушел. А Кира только сейчас обнаружила, что стоит в гостиной.
Эта комната была отделена от прихожей частью выступающей стены, коридор отсутствовал, из гостиной выходили двери в другие помещения. В центре комнаты стоял большой массивный обеденный стол и десять стульев. Стол, конечно, впечатлял своими размерами, но настоящим хозяином, царившим в гостиной, несомненно, являлся камин. Он именно царил, такой… такой мужской, основательный, как из средневекового замка: грубые крупные камни, из цельного массива дуба каминная полка, внизу, в углублении сложена кладка дров. Напротив камина — здоровенный, глубокий, с пухлыми подушками сиденьев кожаный диван и под стать ему два больших кресла. Кира прошла к камину, протянула руки к огню.
Ей понравилось, что здесь на полу лежала не шкура какого?нибудь убиенного животного, а большой домотканый, крупной грубой вязки, палас. И журнальный стол соответствовал габаритам и дизайну комнаты — приземистый, деревянный короб на толстых внушительных ножках, со столешницей из толстого непрозрачного стекла.
И сервирован он был так, что Кира мгновенно взбодрилась, позабыв смущение. На ажурных салфетках приборы на двоих: большая тарелка, на ней поменьше, льняные накрахмаленные салфетки в кольцах?держателях, вилки?ножи, высокие фужеры для шампанского, винные бокалы, рюмочки для крепких напитков, в центре маленькая цветочная композиция из мелких розочек, две свечи в высоких подсвечниках. У Киры заалели щеки от смущения и благодарности.
И, стараясь справиться с мешаниной черт?те что вытворяющих эмоций и чувств, навалившихся скопом, стоило ей войти в дом, она решительно тряхнула головой, обругав себя «нервной девицей», и отправилась на поиски ванной комнаты. Сначала обнаружила кухню, посмотрела — очень?очень понравилось! Тот же стиль основательной солидности, оснащенный при этом всей современной техникой. И размерчик кухоньки! Ладно, пошли дальше!
Опаньки! А дальше она наткнулась на хозяйскую спальню! И зашла, не удержалась полюбопытствовать! Ну, кровати в завитушках рококо никто и не ожидал, но и таких габаритов тоже! Массивное деревянное лежбище вызывало неподдельное уважение масштабами и основательностью.
Кира поспешила ретироваться, дабы не демонстрировать излишнего любопытства. Ванную она нашла и, уже ничему не удивляясь, лишь порадовалась оснащению и дизайну. Помыла руки, критически осмотрела в зеркале лицо, подправила легкий макияж и попеняла своему отражению.
— Что ты, как нервическая барышня, Белая? — напустилась на себя сурово. — Можно подумать тебя из пансиона умыкнули! Совсем от любви сбрендила!
И замолчала, пораженно уставившись на свое отражение! Она что сейчас сказала? А? Она его любит? О, господи! Вот так сразу?! Через неделю после встречи?!
Мама дорогая!! И что с этим делать?!
— Ничего не делать! — отругала себя Кира и поворчала: — Напридумывала себе пугалок: ах, она друзьям не понравится, ах, стыдно, ах она такая барышенька нежная, ах люблю, спасите меня!
В раздражении ужасном на себя глупую, скинула тапки, которые выдал ей Николай, и, как неустрашимая комиссарша времен гражданских баталий за светлое будущее пролетариата, прошагала из ванной в гостиную.
Николай сидел на корточках у камина и подбрасывал дрова, обернулся на звук ее шагов, улыбнулся.
— Тапки потеряла? — спросил он, указав на ее ноги поленом, которое держал в руке.
— Нет, так приятней по деревянному полу ходить, — прояснила потерю обуви Кира.