Кира улыбалась, глядя на него, сильно подозревая, что фильмы смотреть будет по большей части он сам, пока не наиграется вдоволь.
— Я люблю тебя, Крайнов, — сказала Кира, улыбаясь.
— Я знаю, — ответил он, посмотрев на нее и улыбнувшись в ответ.
— Откуда? — усмехнулась она.
— Ты мне сказала, только не словами, — уверил Николай, — когда защищала и спасала, отказавшись от меня, — и быстро добавил: — Но мы об этом вспоминать не будем!
— Будем когда?нибудь, — возразила Кира, согласившись в одном, — но не сейчас.
Он отложил пульт и инструкцию в сторону, прилег рядом с ней, обнял и, всматриваясь в лицо любимой, осторожно заговорил о трудной пока еще теме.
— Ты постарайся не нервничать, но мне надо тебе что?то сказать, — аккуратно начал он. — Когда я сидел и перечитывал твое письмо, я понял одну вещь: мне легко расстаться со всем на свете, если это потребуется для того, чтобы быть с тобой. Если ты поедешь в Вену, значит, и я поеду, если в Москву, то только со мной, куда угодно, но только вдвоем. И в этом нет никакой жертвы или трагизма. Это все очень просто. На земле много прекрасных и загадочных мест, не одна «Метель» такая. И, как ни странно, потеряв тебя, я освободился и осознал, что слишком сильно привязался к этому месту, прирос к нему, и это стало ограничивать мое мироощущение, восприятие всего мира в его объеме и красоте. Понимаешь?
Кира кивнула, зачарованно слушая его признания.
— И что удивительно: я чувствовал себя свободным и легким к переменам, когда восстанавливался после травмы, и воспринимал мир так, словно он полностью открыт для меня и полон возможностей для познания. Я даже работу себе такую придумал, чтобы не связывала меня необходимостью офисного сидения. Но почему?то забыл эти ощущения, поселившись здесь, может, прятался от чего?то, от одиночества, что ли, не знаю. Конечно, это не значит, что надо всю жизнь мотаться, как цирк шапито или перекати?поле с места на место, но, если потребуется, мы спокойно поедем туда, где есть возможность реализации наших способностей. И ничего в этом тяжелого нет. Да и «Метель» мы продавать не станем, если что, пусть себе стоит, мы вполне способны купить другой дом, там, где понадобится. Вот так, Веснушка! — заключил Крайнов и расцеловал свои любимые веснушечки у нее на переносице.
— Я очень люблю тебя, Николай Крайнов, — с серьезным видом уведомила Кира.
— Я тоже очень тебя люблю, Кира Белая, — ответил он.
Солнце припекало совсем по?летнему, что было удивительно для этих мест в августе, и это только усиливало ощущение радости и необычности момента.
— Вон там, видите? — указала Кира.
— Ну, пошли, — распорядился Генералов.
Они спускались по тропинке, когда из дома на крыльцо вышел старец. Увидев его, все остановились, как по команде. Дед посмотрел пристально и махнул, приглашая, рукой.
— Ну, иди, — сказал Крайнов, забирая у Киры дочку с рук.
— Я пошла, — выдохнула, чуть оробев, Кира и поспешила к деду.
— Что это они? — спросила Глашка, наблюдая, как подруга подошла к старцу и тот что?то принялся ей объяснять.
Кира обернулась к ним и махнула рукой, подзывая остальных к себе.
— По?моему, нас тоже удостоили аудиенцией, — прокомментировал Генералов.
— Идем скорей! — потянула его за руку нетерпеливо Глашка.
И, опередив мужчин, подошла первой к Кире и старцу.
— Здравствуйте, — робко поздоровалась она с Симеоном и брякнула от неловкости: — дедушка.
— Дедушка у тебя, Аглафена, есть, и из людей великих, редких, что ж меня в праотцы назначаешь, — усмехнулся старец хитрой улыбкой.
Глашка растерялась и даже рот приоткрыла, поразившись: ее никогда не называли так причудливо, да и откуда ему имя известно?
А старец пригласил:
— Идемте, гости жданные, я уж и стол в тенечке накрыл, вас дожидаючись, — и повел за собой вокруг дома на задний двор.
Под большим раскидистым дубом и вправду стоял добрый деревянный стол, накрытый к чаю, с самоваром и с большим расписным чайником, с угощеньями разнообразными в глиняных мисках и пять больших расписных кружек.
И вправду ждал, что ли?
— Садитесь, — указал он на лавки.
Сам сел с краю, возле самовара, принялся чай разливать по чашкам и передавать гостям. Дети на руках отцов вели себя необычно тихо, во все глазенки рассматривая дедушку.
— Давайте?ка деток посмотрю, да и поспать их уложим, разговору плавному чтоб не мешали, — и протянул руки к Генералову за малышом. — Ну, что, иди к Симеону. — Двухлетний Семен доверчиво протянул свои ручонки к незнакомому человеку, чего не делал никогда.
— Как зовут молодца? — спросил Симеон, усаживая мальчика к себе на колени.
— Семен, — ответил Генералов, слегка насторожившись.
— Ага, — порадовался старик, — тезка, значит. Хорошее имя, и в честь прадеда, достойного человека дадено. Ну, Семен, расскажи?ка, что видишь, знаешь.
— Папа, — поразив всю компанию, принялся рассказывать ребенок, — на машине, жи?жи, — показывал он руль. И совсем уж только ему понятное: громко, убедительно, помогая рассказу руками и выражением личика: — Там, куля?куля, летел, мама меялась, папа меялся, Мен кутил, кутил: де?
И что?то еще, уже не понятное даже родителям, и не пытавшимся переводить предыдущее повествование чада. Старец Симеон слушал внимательно, улыбался в бородищу, поглаживая ребенка по головке.
— Молодец! — похвалил он и передал сына отцу в руки. — Богатырек растет, — порадовал он любящих родителей и подивил следующим заявлением: — Судьба хорошая, да и дед многое из науки своей передать успеет, и отец премудростям да языкам обучит. — Повернулся к Кире с Николаем: — Ну, давайте своих пострелят!
Крайнов встал, подошел к старцу и посадил ему на колени двойняшек. Дети завороженно рассматривали дедушку незнакомого.
— Как нарекли? — спросил, улыбаясь детям, Симеон.
— Прохор и Ярослава, — представил детей Крайнов.
— Хорошие имена, — похвалил Симеон и обратился к деткам: — Ну, чады, а вы разговаривать умеете?
Яра дернула его за бороду, дело ей это понравилось, и она принялась рассматривать и дергать пучок, зажатый в кулачке. Проша примеру сестры не последовал, а с зачарованным видом продолжал разглядывать незнакомца.
— Ишь, какая шустрая! — хохотнул Симеон и спросил Яру: — Девица, а говорить?то умеешь ли?
— Ня! — протянула ему его же бороду Яра и залепетала нечто на своем языке.
— Молодец, молодец, — посмеиваясь, похваливал Симеон. Прохор такого неравноправия не мог потерпеть и принялся тоже что?то рассказывать, приблизительно на том же наречии, что и сестра. — И ты молодец, — не забыл и для парня похвалу старец.