Звучит правдоподобно.
— Как только выскочили из линии, Пирс точно знал, куда вас увезли, — сказал Бис, чуть придвигаясь, и глаза загорелись тревогой. — Вы как тут, ничего?
Хреново вообще-то, но я заставила себя улыбнуться:
— Сейчас куда лучше, — ответила я шепотом. — Ты отлично все сделал, Бис, я очень рада тебя видеть. Сам вернуться сможешь?
Он покачал головой, нахмурился. Толстые клыки придавали его лицу страшное выражение.
— Я Пирсу обещал, что без него прыгать не буду. Он говорит, что мне еще учиться надо.
Я улыбнулась, отлично понимая, как это противно, когда тебе так отвечают. Но в данном случае я двумя руками была за некоторое наблюдение со стороны взрослого. А беспокоило меня другое: откуда Пирс так точно знал, куда ковен меня сунет? Да, конечно, он сам был когда-то членом ковена морально-этических норм — пока его не замуровали заживо, — но в его времена Алькатрас не был тюрьмой.
— Бис, — сказала я и вздрогнула от боли, сгибая колени. — Гм мне можешь показать, что тебе показывал Пирс? Может ныть, тогда вместе вернемся домой.
Горящие глаза чуть сдвинулись в сторону:
— Вряд ли, миз Рэйчел. Я не знаю, как это объяснить. Пирс говорил, что научить этому может опытная горгулья, а не… не новичок. И он тоже не может с вами отсюда прыгнуть. Но все будет хорошо, — поспешно добавил он, глядя, как я нахмурилась. — Айви нашла там одного, который вас домой переправит прежде, чем в Цинциннати линии закроются для вызовов.
В коленях пульсировала боль. Глаза у Биса из оранжевых стали обычными, тускло-красными. А мне даже жесткий металлический пол уже не казался таким холодным. Домой. Меня увезут домой. До того, как мне тут сделают лоботомию.
Приняв мое облегчение за отчаяние, Бис придвинулся ближе, чуть не положив лапу мне на ногу.
— Пирс сам пришел бы вас спасать, миз Рэйчел, но вода слишком холодная. Как я сюда плыл, никто не видел. Форт тут старый, а мне, чтобы пролезть, маленькой трещинки достаточно.
Он старался меня приободрить, и я кивнула, не зная, что делать с руками и впервые за много часов заметив на себе наручники. Бис может, как осьминог, просочиться в едва заметную трещину. Дженкс чуть не спятил, пока однажды мальчишка ему все же показал, как он это делает.
— Я не знала, что ты умеешь плавать, — сказала я тихо, проводя пальцем под стальным браслетом. — И защита острова тебя не остановила?
— А тут для защиты просто модифицированная лей-линия, — ответил он самоуверенно. — Она меня не остановит.
— А как там Айви? Дженкс?
Я ждала его слов, жаждала воспоминания об уюте и обществе близких. Глаза Биса скакнули вверх-вниз — он кивнул.
— У Дженкса согнуто крыло, но ничего страшного. Летать там и всякое прочее он может. Они хотят подождать и вызвать вас домой, уже когда солнце начнет вставать в Цинциннати, чтобы совет вас не мог вызвать обратно. Вот почему я поспешил вам сказать: Пирс волнуется. Он говорит: не есть еду.
«Он знает про эту еду?» — подумала я беспокойно.
— Меня сюда вызвал Ник, — сказала я со злостью.
— Ник? — Молодой горгуль отпрянул. — Вы точно знаете?
— Да, — ответила я мрачно. — Сразу после этого ушел, но если ему дадут денег, достаточно денег, он опять так сделает.
Бис Ника сам не видел, но много слышал о нем от Дженкса. Притом нелестного.
— Мне придется, когда вернусь домой, поговорить с Алом. — Я попробовала согнуть колени для проверки, и тупая пульсирующая боль резанула как ножом. — Не нужен мне Пирс в няньках. Для того у меня Дженкс есть и Айви.
— И Айви тоже так думает, — тихо сказал Бис, отведя глаза. Я поняла, что Айви так и выразилась совершенно недвусмысленно. И громко.
Я пыталась отдать Any его имя вызова, но в сделку входило, чтобы он снял с меня одну из демонских меток, чего он делать не хотел. Я не нажимала, потому что пока Ала нельзя вызвать, он никого не может захватить. Что ситуация может обернуться против меня, мне никогда не приходило в голову. Я поежилась, прижимаясь подколенными впадинами к ледяному полу. Меня таскали туда-сюда как игрушку — я теперь понимала, почему вызванные демоны являются злые как черти.
— Вам холодно, — сказал Бис, словно только что заметил. Сам этот мальчишка может спать в снегу. И спит иногда.
— Угу.
Страдания временные. Как-нибудь я их перенесу.
— Я могу помочь, — сказал он, и тускло-красное тепло расцвело в темноте, озаряя мою камеру странным теневым сиянием — это кожа Биса стала розовой. Он светился, как раскаленный камень, и серая зернистая кожа подернулась светящейся дымкой. Но большие уши с кисточками остались прижаты к спине, как у нашкодившего щенка, а вдавленное некрасивое лицо свело гримасой тревоги. И хвост он обернул вокруг себя, будто хотел сделаться как можно меньше.
— Бис, ты чудо!
Я протянула руки так близко, что их пришлось убрать от жара. И голени тоже стали согреваться.
Подросток с крыльями покраснел, выдав волну тепла, а потом большие уши встали и заворочались, глаза через секунду тоже. Донеслось далекое гудение тревожного сигнала, затем залязгал ключ в замке наружной двери. Блин. Наконец-то решили допросить?
— Прячься, — велела я, и он немедленно убрал тепло и с ним свет. — Ничего не делай, если только они не попытаются увезти меня в больницу. На лоботомию.
— Этого я им не дам, — отозвался его голос с высокого потолка, сопровождаемый тихим скрежетом когтей по металлу.
Его образ еще виделся мне тенью на изнанке век, когда распахнулась наружная дверь прямоугольником яркого электрического света, выхватившим из темноты мой нетронутый салат и опухшие колени.
Охранник отпер внутреннюю дверь и шагнул назад. Я заморгала, попыталась отодвинуться — подняться нормальным способом я не могла из-за колен. Бис надо мной цеплялся к потолку летучей мышью размером с кота — мой защитник на случай, если дело обернется плохо. Пульс стучал молотом. Цепляясь руками за угол, я сумела подняться на ноги. В тюремную больницу не пойду. Сдохну, отбиваясь.
Электрический свет закрыла чья-то тень. Пахнуло жареной свининой, у меня заурчало в животе.
— Я туда не пойду, — донесся голос Брук, недовольный и несколько высокомерный. Тень отодвинулась, снова на пол упал свет.
Брук? Брук хочет со мной говорить?
В груди заболело. Но это хотя бы не из больницы пришли. Может быть, раскол, который я видела в зале ковена, глубже, чем я думала. Такую встречу в три часа ночи никто бы не запланировал, Брук пришла сама по себе.
— Я туда не пойду, — заявила Брук уже громче в ответ на какие-то возражения. — Выведите ее сюда. Я с ней буду говорить в этой вашей пародии на библиотеку.
Приглушенный разговор, а потом далекое эхо мужского голоса: