– Естественно, – не удержался от реплики Мастер. Заплеванные и растоптанные штабные затаили дыхание в надежде, что начальника сейчас малость спрыснут холодной водичкой, как это не раз случалось прежде.
Но сегодня Генерал даже не стал обнюхивать наживку.
– Все ясно? – грозно спросил он. Подчиненные дружно кивнули. – Тогда по местам и работать! Работать! Все свободны. Кроме сектора «Ц».
Штабные поспешно вскочили и рванулись к выходу. Доктор положил локти на край стола и тяжело вздохнул. Мастер поднялся, кивнул Генералу и последним вышел из кабинета. Притворив за собой тяжелую дверь, он почувствовал сожаление о том, что нельзя было, проходя мимо Доктора, ободряюще похлопать того по плечу.
– А вас, сударь, ждет машина, – сказал Доктору Очкарик. – Вас хочет видеть главный куратор Проекта. Немедленно.
– С повышением вас, Андрей Николаевич, – промурлыкал Генерал. – Надеюсь, к следующей встрече мы с вами будем уже, так сказать, в равных должностях.
– Мы очень рады за вас, – добавил Очкарик.
– Да не кисните вы, Андрей Николаевич! Все будет отлично!
– Надеюсь… – с трудом выдавил Доктор.
* * *
Едва передвигая ноги, Мастер плелся к себе в кабинет. День выдался на редкость отвратный, и самым тяжким моментом стал визит к родителям Петровича. Выражать соболезнования вслух Мастер никогда не умел, считая этот обычай, вкупе с поминками, дурацким и варварским. Психологическую обоснованность таких ритуалов он понимал отлично, но ничего с собой поделать не мог. Человека не вернешь ни словами, ни слезами. Пришел отдать честь ушедшему – стой и молчи, пока не спросят. И так все ясно. Мастер не раз видел, как бурные соболезнования друзей покойного доводили до истерики вдов и родителей. Скорее всего истерика эта была нужна, чтобы очистить мозг и успокоить душу, и спровоцировать ее могло только воздействие извне. Но быть одним из провокаторов Мастер решительно не хотел.
Поэтому сейчас он чувствовал себя окончательно разбитым и с превеликим трудом двигал разлаженный организм к заветной двери, за которой притаилась в сейфе бутылка лекарства. Все внутри стояло колом, хотелось одновременно ругаться, плакать и стрелять, а еще лучше – эмигрировать куда-нибудь за пределы Солнечной системы. Даже Карма, поддавшись настроению хозяина, не цокала бодро копытами, а как-то особенно противно скребла по полу когтями.
До кабинета оставалось метров десять, когда походка собаки вдруг изменилась. Сработал рефлекс – Мастер тут же затормозил и оторвал глаза от пола. Карма медленно обходила его сбоку, выдвигаясь к двери, которая была почему-то на пару сантиметров приоткрыта. Следов взлома не наблюдалось – просто какой-то умник взял и разгадал пятизначный код.
Мастер сунул было руку под куртку, но передумал – опасности не было. Хвост у Кармы торчал кверху, она не рычала и вообще не проявляла никаких эмоций, кроме живого интереса к происходящему. Подойдя к двери вплотную, собака протянула лапу, подцепила дверь когтем, отодвинула ее и сунула голову в образовавшуюся щель.
– Заходи, красавица! – раздалось из-за двери.
Карма плечом раскрыла дверь настежь и оглянулась на Мастера.
– Заходи, заходи, – кивнул он ей, на ходу застегивая кобуру под мышкой. Но Карма только немного посторонилась, решив пропустить хозяина навстречу гостю. Мастер шагнул через порог и остолбенел. Потом ему мучительно захотелось посмотреть в зеркало.
Бенни не соврал. Они действительно оказались чертовски похожи – почти как братья, из которых один пошел в отца, а другой – в мать. Они были одной породы.
Мифическая личность оказалась с ног до головы закутана во что-то черное с отливом. Сейчас она расселась на рабочем столе Мастера с таким видом, будто только что купила Школу и собирается для начала перепороть на конюшне весь личный состав. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это у нее просто такая манера улыбаться. Мастер сделал еще шаг вперед, непроизвольно упер руки в бока и продолжил осмотр.
– Добрый день, – сказала мифическая личность. – Тимофей Костенко. Обычно меня зовут Тим.
Теперь понятно было, почему Бенни обозвал Мастера фотомоделью, а про Костенко сказал «аристократ». У Мастера черты лица были очень четкие, агрессивные, а у Тима – мягкие, спокойные. И эта мягкость линий вкупе с небольшой горбинкой на носу, чуть слабоватым подбородком и чувственными пухлыми губами пропастью отделяла Тима от Мастера. Мастер на улице бросался в глаза своей внешностью. А Тим – просто бросался в глаза.
Еще не совпадала масть. Похожего разреза большущие глаза с длинными пушистыми ресницами были у Мастера светло-серые, а у Тима – зеленые. Тим оказался темным шатеном, и его длинные, до плеч, волосы были уложены в невероятно красивую, почти женскую прическу. Мощную каштановую гриву Мастера просто очень давно не стригли, но зато она и сама по себе лежала ничуть не хуже.
Придя к выводу, что никогда не променял бы свое красивое лицо на это интересное, Мастер обрел дар речи. Только сейчас до него дошло, насколько же он боялся встречи с кем-то, кто на него так похож.
– Виктор Ларин, – сказал он, протягивая руку. – Здесь меня обычно зовут Мастер.
– Ну что ж. – Гость слез с чужого стола и крепко, но без демонстрации силы пожал руку Мастера. – Я удовлетворен. А то меня до смерти напугали, что есть некто похожий на меня как две капли воды. Но ты тоже ничего, не переживай.
Мастер рассмеялся. Вокруг Тима было тепло и уютно, он излучал непоколебимое спокойствие и благожелательность. «Это сейчас», – подумал себе Мастер. А вслух произнес:
– Впервые в жизни вижу такое породистое лицо.
– Наследие предков, – небрежно бросил Тим, поворачиваясь к Карме, которая рассматривала его, благосклонно оскалившись. Мастер хотел было предостеречь гостя, но решил не высовываться. Энергии, которую этот человек излучал сейчас вхолостую, просто так, вполне хватило бы, чтобы обездвижить десяток тварей. Мастер с наслаждением впитывал струящееся вокруг тепло и чувствовал, как отступает усталость и голова потихоньку начинает соображать.
– Роскошная собака, – сказал Тим с чувством. Карма уселась, не отрывая взгляда от гостя, и Мастер почувствовал легкий укол ревности. – Если бы у меня в свое время хватило смелости завести такую собаку… – продолжал Тим, поворачиваясь к Мастеру и заглядывая ему в глаза. – Впрочем, мне ее не хватило. Мне частенько не хватало смелости…
Мастер залпом проглотил громадный заряд чего-то, что мурашками пробежало по всему телу и дало ощущение полета. На бесконечно длинную секунду он полностью расслабился, а когда пришел в себя, Тим уже стоял в нескольких шагах поодаль и опять улыбался, только уже не высокомерно, а мягко и участливо.
– Полегчало? – спросил он. – А то я гляжу, ты весь перекошенный. Спасибо, что раскрылся. Польщен доверием.
– Полегчало, – благодарно кивнул Мастер. Теперь он мог рассмотреть гостя в подробностях. Черное одеяние выглядело чем-то вроде длинного плаща, сейчас распахнутого, и под ним тоже что-то бархатно переливалось, укутывая Тима до шеи. Незащищенными оставались лишь тонкие кисти рук и крупная голова, за которой, наверное, гонялись все осведомленные о ее ценности разведки Земли. На ногах у Тима были вполне человеческие короткие остроносые сапожки.