– А что? У Костика тоже кто-то появился?
– Глупая ты, Юля. И мысли у тебя, как водоросли в реке, вечно по течению в одну сторону тянутся, – обозлилась Светлана. – С бизнесом у него не ладится. Вот у твоего все гладко, а моего вечно кидают.
– Сочувствую, – оживилась Юля.
– Себе посочувствуй. Все, некогда мне. Пока.
Разговор со Светланой Юле категорически не понравился. Она попыталась унять тревожную дрожь в руках и брожение смутных мыслей в душе, но ничего не получалось. Костю она, конечно, любила. Безумно, безответно и обреченно. И не оставляла надежды отбить его у жены. Неважно, как и когда. Как-нибудь и когда-нибудь. Если кому-то там, наверху, будет так угодно. Дадут шанс – использует, нет – значит, не судьба. От Юли в этой жизни, похоже, ничего не зависело.
Волновало другое. Как-то неожиданно нарисовалась совсем иная проблема: собственный муж. Оказалось, что потерять его тоже страшно. Уйти, оставить, если все выгорит с Костей, – логично и закономерно, а вот потерять просто так, на ровном месте, отдать какой-нибудь ушлой молодухе и остаться ни с чем – это самый настоящий ужас. Просто форменный кошмар, от одной мысли о котором холодеют пальцы рук и к горлу подступает нервная дурнота.
Назрела острейшая необходимость наладить отношения с мужем. Нужно было временно перестать его презирать и найти некоторое количество плюсов. Канонизация Романа оказалась делом не менее сложным, чем поиск дров для костра в пустыне. Но плоха та женщина, которая не может из плюса сделать минус и наоборот. Через час Юля уже подводила итог напряженных изысканий. Основным доводом было банальное: такой всем нужен, а у меня все равно пока другого нет. То есть другие-то были не проблемой, свистни – десяток выстроится, но такого, чтобы заменил Романа по всем статьям, – не было. Приходилось признаться, что основной момент – деньги – играл первостепенную роль. Деньги украшали нелюбимого и основательно поднадоевшего супруга, как бусы новогоднюю елку. Без бус – палка с иголками, а при бусах – главный атрибут праздника. Так и Роман был основным атрибутом Юлиного праздника. Если задуматься, то именно он дал возможность остаться в городе, жить в квартире, похожей на картинку из мебельного каталога, ездить на дорогой машине и не беспокоиться о наличии денег на кредитке. Конечно, все то же самое мог ей дать и Костя, но об этом даже думать не хотелось. Юля попыталась пофантазировать на тему, как все будет, если они вдруг разведутся. Фантазия в эту сторону категорически не работала. Юля не представляла, где жить, на что, какие сейчас вообще зарплаты и нужны ли отечественной экономике дизайнеры. Что-то ей подсказывало, что вряд ли нужны.
К ночи она достигла крайне депрессивного состояния, страшно раскаялась и решила начать с мужем новую жизнь – путем укрепления старой.
Но ее благим намерениям не суждено было сбыться. От вернувшегося за полночь Романа пахло духами. Если мужчина не готов ни в чем признаваться, то пытать его бесполезно. Юля это прекрасно понимала, но удержать в себе рвущуюся наружу тягу к справедливости не было никаких моральных сил.
– От тебя несет женским парфюмом, – отчеканила она, позабыв, что собиралась приласкать утомленного делами супруга.
– А, переговоры были тяжелые. Да еще у партнера помощница облилась одеколоном каким-то. Мы там чуть не задохнулись к ночи, – спокойно улыбнулся муж, скидывая ботинки и носки. У него была изумительная привычка – снимать носки в коридоре и класть их на коврик. Одна из мелочей, доводивших Юлю до белого каления.
– А помада на рубашке? – дрогнувшим от бешенства голосом продолжила она.
На воротничке действительно что-то такое было. Не факт, что помада, но уж нападать так нападать.
– Юль, хватит, а? Я тебе цветы купил?
– И что? Это был билет в чужую постель? Я должна удовлетвориться букетиком? Уж раскошелился бы на камушки. Так вроде в вашей среде делают?
– Я в следующий раз учту, – набычился муж.
Разговор принял опасное направление, но остановиться она уже не могла:
– То есть и сегодня было, и следующий раз намечается?
– Ты конкретно достала! Хватит уже! Не нравится – досвидос, амигос!
Юля прикусила язык. Раньше он такого себе не позволял. Если долго стучаться лбом об стену, однажды в кирпичной кладке появится брешь. Она так привыкла доминировать в семейных разборках, что совершенно упустила из виду, что оснований для этого никаких нет. Как говорится, кто девушку ужинает, тот ее и танцует. Она сама сто раз слышала в клубе, как брошенные девочки, перегнувшие палку, делились своим горьким опытом. Если любимый мужчина все время повторяет, что вы – смысл его жизни, без вас он никто, ничто и готов на все, то это вовсе не следует принимать за чистую монету. Что ему удобно, то и говорит. Вы слышите лишь то, что хотите услышать, не задумываясь о фактической стороне отношений. Он сказал, что вы главная в его жизни? А что изменится, если однажды вы расстанетесь? Он погорюет и найдет другую. А вот брошенную барышню, привыкшую жить на всем готовом за его счет и уже распланировавшую не только свое будущее, но и будущее своих детей и родни из деревни, ждет полное фиаско. И все гордые слова о женской независимости окажутся лишь глупым позерством, если они не подкреплены осмысленными действиями по подготовке к этой самой независимости.
Привычка – опасное дело. Кто приучил, тот однажды и отучит. Юля тоже некоторое время назад была уверена, что независима. Она даже не задумывалась об этом, поскольку необходимости такой не возникало. Разве мы задумываемся о том, кто пек хлеб, лежащий у нас на столе? Или кто собирал зерно для него?
Оказалось, для того чтобы понять, на самом ли деле ты не зависишь от своего мужчины, надо представить, что его в твоей жизни больше нет. Надо начать день с самого утра, оперируя имеющимися цифрами, сопоставленными с собственными возможностями.
Исходные данные у Юли были безрадостными: работы нет, зарплаты нет, банальный диплом никому не нужного вуза не считается. Шансы устроиться на работу без опыта равны нулю. Нет, конечно, уборщицы и санитарки нужны всегда, но Юля подозревала, что на деньги, получаемые за мытье полов, она вряд ли проживет. Скорее всего, их даже на бензин не хватит. А на продукты? А на одежду? Дальше даже думать не хотелось. Несмотря на гордость, возникло острое желание броситься в ноги мужу. Гордость – это лишь единоразовый всплеск, расплачиваться за который придется всю жизнь.
– Вот так и останусь вечной прислугой и подстилкой, – с глубочайшим презрением к себе прошипела Юля и пошла мириться.
Роман в столовой ворковал по телефону. Именно ворковал, даже токовал, как очумевший глухарь. Сквозь плотно закрытую дверь расслышать отдельные слова было невозможно, доносился лишь нежный, убаюкивающий голос:
– Бу-бу-бу…
Так разговаривают не просто с дорогими, а с опекаемыми и трепетно любимыми людьми.
Юля тихо сползла по стене, пытаясь унять лихорадочную тряску организма. У нее даже зубы выстукивали замысловатую дробь, мешая подслушивать.