Потом он, мокрый и растерзанный, сбивчиво лепетал Вале, что «нигде, ни с кем и никогда ему так не было». Женя был совершенно искренен. Он чувствовал себя розовым фламинго в лучах заката, Тарзаном и шапкой Мономаха одновременно. Гордость и самоуверенность вперемешку с восторгом и благодарностью переполняли его, как пиво переполняет бокал, нежной шапкой пены наползая на тонкие стены.
– Ты… ты… это нечто, – слабо выдохнула Валя. – У меня тоже никогда такого не было. Я с ума схожу. Я теперь жить без тебя не смогу.
– Я без тебя тоже. – Женя осторожно погладил ее по руке.
«Вот и умница», – удовлетворенно подумала она, с легким презрением вспоминая произошедшее.
Подобного в ее жизни действительно не случалось. Даже пьяный одноклассник из сельской школы, пригласивший однажды Валю за ягодами на ночь глядя, не оставил в ее душе столь мутного осадка. То, что Жене казалось верхом собственного мастерства, для опытной Валентины представлялось жалкой попыткой изобразить нечто отдаленно похожее на обычную процедуру. Женины потуги напоминали вспышку спички на фоне салюта в честь Дня Победы.
Однажды в жизни каждого человека случается чудо. Имя этому чуду любовь. Подобно яркому цветку, она вырастает на пути, но у кого-то это происходит очень рано, у кого-то – до обидного поздно. Бесшабашная молодость недальновидно втыкает волшебный цветок в общий букет, где он скоропостижно вянет, а печальная старость, подслеповато щурясь, уже не имеет возможности разглядеть его во всей красе. В худшем случае фортуна вообще вплетет цветок в надгробный венок, а в лучшем, что бывает редко, преподнесет в середине пути. Женя был уверен, что ему выпал последний вариант.
Захлебываясь эмоциями, он изводил Толика, пришедшего в баню оттянуться по полной программе и отдохнуть от говорливых жены и тещи, дифирамбами в честь Валентины. Любовь раздулась радужным шаром и поглотила Женю, разглядывавшего изнутри разноцветные разводы и небо в розовых тонах. У Толика любовь давно лопнула, как мыльный пузырь, поэтому он реагировал на все как опытный хозяйственник, составляющий смету на текущий квартал.
– Ну и пользуйся, пока не надоест. – Он блаженно вытянулся на полке, но расслабиться не получалось.
Брызгая слюной от возбуждения, тощий Женя гонял воздух руками, подкрепляя чувства мимикой и жестами. Он навис над Толиком и приставал с глупостями:
– Она мне никогда не надоест! Ты не представляешь, какая женщина!
– Нет такой бабы, которая не может надоесть, – рассудительно бормотал Толик, желая быстрее прекратить полемику и сберечь хотя бы часть вечера.
– Есть! Ты бы ее видел!
– Может, позовем ее сюда? Третьей будет, – усмехнулся Толик.
Женя внезапно насупился и замолчал.
– Испугался? – оживился Толик. – Правильно. Я тебе вот что скажу. Хороший ты мужик, но дурной. Бабы все одинаковые – анатомию надо учить. Принципиальной разницы нет.
– Есть! – убежденно воскликнул Женя. – Я теперь понимаю, что есть!
– А Галина?
– Что Галина? Живет, что ей сделается?
– Хорошая ведь баба.
– В том-то и дело, что баба. А Валя – королева. Они как небо и земля!
– Да ты поэт, я погляжу. Чего любовь с людями делает! Смотри, не прогадай.
– Не прогадаю. Я уже в выигрыше.
– Ну-ну.
Женя вел себя как наркоман в ожидании дозы. Валентина скрывала от Натальи подробности, но резкое изменение поведения Галочкиного мужа не укрылось от внимательной Скачковой.
– Чего там у вас? – требовательно прижала она в курилке Валентину после того, как имела счастье наблюдать сцену романтического прощания, подтверждавшего самые худшие ее опасения.
– Ничего особенного.
– Интересно, что же ты считаешь особенным? – сварливо наседала Наталья.
– На то, что я считаю особенным, он точно не тянет. Этот дохлик вообще ни на что не тянет. А гонору, самомнения – на двух Шварценеггеров!
– Что-то я не поняла – у вас с ним как?
– А тебе зачем? – Валентина вдруг насторожилась.
– Как зачем? Интересно! – Скачкова наивно захлопала глазами.
– Ничего интересного. Любовь – тяжелый труд, который не всегда окупается.
– На философию потянуло?
– Главное, чтобы на солененькое не тянуло, – хихикнула Валентина.
Наташка поперхнулась возмущенным возгласом и на всякий случай уточнила:
– Уже спали?
– Ну, если эти слабые конвульсии так называются, то спали.
– И зачем тебе такой? – Наталью заполняла горечь и обида за Галочку. А еще – презрение к морально неустойчивым мужикам, бегающим за бесплатным сыром, который, как водится, бывает только в мышеловке.
– Забыла? Не он, а приложение к нему.
– Насколько я помню, из приложений у него жена и, вероятно, теща.
– Узко мыслишь. Я про бизнес и денежки. А жену он бросит.
– Сам сказал? – похолодела Наташка.
– А чего говорить – и так ясно. Где я, а где она.
– И где она? – Скачковой захотелось расцарапать наглую Валькину морду, лоснившуюся самодовольством. Именно такие коровы и уводят мужиков, позарившихся на дармовую говядину!
– Где? Нашу жилплощадь топчет, – недовольно поморщилась Валентина. – А Женя порядочный, оказывается.
– Да уж! – Наташка даже сплюнула от негодования.
– Не, ты не представляешь! У него жена пожилая совсем, больная, а он не знает, как ей сообщить. У нее с сердцем что-то, с головой и вообще…
Скачкова нервно кусала губы, удерживаясь от несанкционированных действий. Зачем она изображает шпионку, наступая на хвост собственной совести, Наталья не знала. Но понимала, что лучше быть своей в стане врага и не плевать в колодец. Хотя бы в Галочкиных интересах. Но слушать про то, что у Галины что-то с сердцем, головой и прочими органами, особенно из уст дебелой девицы, нагло и в открытую уводившей чужого мужа, было невыносимо. Наталья ощущала себя чуть ли не сообщницей.
Напросившись в гости, Скачкова решила прощупать почву. Мысли метались вспугнутыми рыбешками, но ни одной крупной не попадалось. Галя деловито хозяйничала у плиты, Жени дома не было.
– Женька где?
– На работе, – ответила Галина и добавила: – А я ему сегодня кулебяку делаю. Он любит всякие вкусности.
– Не в коня корм, – мрачно пошутила Наталья. – Может, у него глист завелся?
В принципе, солитер ей был известен в лицо, отчего становилось совсем кисло.
– Работы стало много, – пожалела мужа Галочка. – Устает он очень.
– Ага, собрания, совещания, командировки, – ехидно прокомментировала Наташка.