Колготки уже совершенно примерзли к ногам, а ледяной ветер упорно рвал капюшон дубленки.
– Пошли, что ли? – Филипп почему-то не взял ее под руку, чтобы хотя бы подтолкнуть в правильном направлении.
– Пошли, – согласилась Вера. Можно подумать, до этого она возражала!
Но оба так и не сдвинулись с места. Филипп, видимо, как человек воспитанный, желал пропустить даму вперед, а дама тупо не соображала, куда двигаться.
– Что-то не так? – глупо поинтересовался парень, пряча руки за спиной, словно у него там был букет, но Вера знала, что никакого букета у него нет, так как руками он уже махал. Пустыми.
– Да все нормально. Пошли.
– У тебя карточка или жетон? – вдруг спросил Филипп, когда Верочка уже готова была двинуться к покосившемуся светофору, торчавшему на перекрестке, лишь бы пойти хоть куда-нибудь.
Это был вопрос вопросов. Вера даже хихикнула. Но не весело, а нервно. Голубоглазый принц начал утомлять ее своей непредсказуемостью.
– Карточка, – пожала она плечами.
– Тогда пошли. У меня тоже.
«Оба-на! – плюхнул внутри Верочки дурацкий смешок. – Мы поедем на метро!»
Вера вдруг обиделась, почти оскорбилась, словно ей наобещали с три короба, а потом обманули. Но уже через мгновение она поняла: Филипп вовсе не был таким крутым, как ей казалось, а от этого он стал ближе. И смущал ее уже намного меньше. Конечно, в метро не так уж здорово, зато час пик, а это значило, что Верочка сможет прижаться к своему спутнику.
«Тоже мне, озабоченная!» – тут же одернула она себя, но без энтузиазма. С одной стороны, Вере, как и любой девушке, очень хотелось павлиньих приплясываний, дорогих подарков и долгого завоевания, а с другой… современные рыцари стали слишком мобильными, поэтому не всегда выдерживают длительную осаду, норовя переметнуться к более доступной крепости, со стены которой свисает веревочная лестница для удобства завоевания. Рисковать почему-то не хотелось. А метро представлялось Верочке той самой веревочной лестницей, потому что давка сближает и крушит барьеры в отношениях коллег, прессуя их в многослойные сандвичи и ускоряя обменные процессы как в информации, так и в организме. Когда взмокшая и помятая пара вываливается из вагона, радостно глядя друг на друга, то оба еще долго ощущают себя единым организмом.
Филипп продолжал красиво ухаживать, но в антураже подземки, да еще учитывая, что полдня Верочка размышляла, какая машина ему больше подходит, его галантность смотрелась несколько комично. Парень явно не осознавал, что Вера уже считает его своим в доску и не планирует заходиться от восторга по поводу оказываемых знаков внимания.
Филипп был о себе весьма высокого мнения. Даже не очень высокого, а запредельно высокого. Еще в детском саду воспитательницы умилялись, глядя на его длинные густые ресницы. Потом была школа, где девочки бегали за ним тонконогим табунком и писали записки, обильно украшенные сердечками, затем институт и женитьба. Он не был корыстным и расчетливым. То, что его женой оказалась дочь владельца сети супермаркетов, было чистой случайностью. Красный диплом вкупе с хорошим воспитанием и сногсшибательной внешностью показались избалованной Алине вполне достаточным набором для будущего мужа. Капризно заявив папе, что у него будет зять, наследница капиталов получила новую игрушку, а Филипп обеспечил свое будущее. Нельзя сказать, что он совсем не думал о перспективах, связанных со своим новым положением. И вполне вероятно, что именно наличие денежного папы сподвигнуло его на судьбоносный шаг, поскольку отношения с Алиной устраивали его и в «неоформленном» виде. Филипп считал, что получает именно то, что заслуживает. Несколько напрягало отношение к нему новых родственников, вошедшее в штопор после решающего объяснения с папой.
Алина не желала вдаваться в подробности доходов жениха, но дурой тоже не была и прекрасно понимала, что взяла, как выразился ее отец, Илья Федорович, «босяка». Девушка рассуждала так: если босому человеку купить ботинки, то он сразу перейдет в категорию обутых. А потом и одетых. «Купить» ботинки должен был папа. Илья Федорович возражал. Будучи уверенным, что Филипп расчетливый негодяй, как, собственно, и все остальные крутившиеся вокруг дочери женихи, он решил проучить строптивую дочурку и встал в позу: раз Алина такая взрослая и самостоятельная, то пора учиться жизни и становиться последовательной. Это подразумевало самостоятельность не только в поступках, но и в финансовом смысле. Нашла коса на камень. Дочь характером пошла в отца, тем более что Филиппа она действительно любила. Раз и навсегда можно поссориться с подружкой, но не с любимым родителем. Квартира у молодых была, кое-какие сбережения тоже, поэтому Алина решила, что на первое время, пока папе не надоест злиться, денег хватит. Посоветоваться было не с кем: посвящать в эти проблемы подружек не хотелось, а мама умерла, когда Алина была совсем маленькой. Но дальновидный Илья Федорович, подзуживаемый молодой женой, продолжал возражать против дочуркиного счастья и даже позволил себе встретиться с предполагаемым зятем, дабы обсудить вопрос отступного.
Молодые обрадовались, понадеявшись, что папа заявится на встречу, размахивая белым флагом и предлагая спонсорство дальнейшего семейного счастья. Но все пошло не так, как хотелось. Филипп считал себя весьма завидной партией и совершенно не собирался это скрывать. Более того, его маме тоже не особо нравилась невеста. Еще при первом знакомстве, узрев Алинин маникюр, Валентина Степановна с сомнением отнеслась к ее домохозяйским способностям. В лицо будущей невестке она ничего говорить не стала, но сына потом уведомила, что, уходя, хотела бы оставить ребенка в надежных руках, а не в когтистых лапах стервозной хищницы. Не для того она воспитывала и растила своего мальчика, чтобы отдать его первой встречной. Только сообщение о том, кто у девочки папа, слегка примирило Валентину Степановну с вестью о скорой свадьбе.
– Надеюсь, они в состоянии оценить, какое сокровище входит в их плебейскую семью, – скупо обронила мама, из чего можно было сделать вывод, что активно возражать против брака она больше не будет.
Примерно все то же самое Филипп и озвучил будущему тестю, слегка сдобрив дипломатией свое отношение к ситуации. Илья Федорович с изумлением узнал, что будущий зять считает грядущий брак взаимовыгодным, а себя – достойной партией. Требования Ильи Федоровича объяснить, в чем его выгода, плавно перешли в выяснение отношений и не дошли до мордобоя только благодаря бдительным телохранителям.
Молодые женились почти назло родителям. После всех разборок и взаимных оскорблений, электрическими разрядами метавшихся по телефонным линиям между родственниками, пара сблизилась еще больше: Алина чувствовала себя женой декабриста, а Филипп мнил себя принцем, полюбившим лягушку. Молодая жена рассчитывала на то, что после ссылки ее ждет тропический курорт и извинения папы в денежном эквиваленте, а Филипп был уверен, что рано или поздно супруга превратится в царевну, сбросив лягушачью шкурку непонимания между нею и упрямым папашей. В результате свадьба была скромной, а супружеская жизнь романтично-бурной. Весь мир был против них, и это придавало отношениям некоторую остроту.