Спортивный зал был насквозь пропитан запахом пота. Плюс тридцать по Цельсию за окном превратили Москву в огромную адскую сковороду. Перегретые кондиционеры то и дело отключались, и тренировка с каждой минутой все больше походила на драку в турецких банях. Когда-то, в пору бурной молодости, сенсэю довелось испытать такое на себе, и он хорошо помнил, насколько это было потное, душное и скользкое дело.
И теперь он, не стесняясь показаться нервным, то и дело озирался на проклятые ящики в надежде, что они вот-вот оживут. Ему так и не терпелось запустить руки в умную электронику и замкнуть ее накоротко, чтобы жалела людей, а не себя. Но на кондиционерах стояли пломбы, а сенсэй был дисциплинированным человеком и учил дисциплине других.
Занятие потеряло темп. Вялые потные тела расслабленно шлепались о татами, и с каждой минутой росла вероятность, что кто-нибудь отшибет себе все печенки. Сенсэй просигналил своим помощникам, чтобы отработку следующего приема сократили вдвое, и устало зажмурился.
Кто-то подошел и толкнул его в плечо.
– Наконец-то, – пробормотал сенсэй, не скрывая раздражения.
– Не рычи, старый мастер. Где он?
– Да вон, – сенсэй, не открывая глаз, ткнул пальцем в сторону. – Тащится, сукин сын.
– Почему ты просто не выгнал его из зала? Для чего тебе этот спектакль?
Сенсэй с усилием потер ладонями веки и посмотрел на пришедшего. Это был высоченный, под два метра, усатый господин со слегка обрюзгшим породистым лицом. На вид лет сорока с небольшим, спортивного телосложения. Но сенсэй отлично знал, что начальнику Отдела спецпроектов Королеву столько же лет, сколько и ему самому, – шестьдесят один. Королев возвышался над сенсэем, как взрослый над ребенком. Одет он был в строгий костюм с галстуком, но дышал легко и выглядел очень бодро. Сенсэй потянул носом воздух.
– Что у тебя за дезодорант? – поинтересовался он.
– Просто я не потею, – объяснил Королев. – Ладно, давай колись. Чего задумал? Зачем я тебе понадобился?
– Если бы он сам ко мне пришел, я бы его давно выгнал, – объяснил сенсэй. – Но он здесь не по своей воле, его заставили. И он хороший мальчишка. Просто не может быть как все. Я раньше думал, что не хочет, и пытался его сломать. А сейчас вижу, что он именно не может. Получается, нет у меня права его выгнать. Но он мне тут напрягает обстановку. Если одному можно выпендриваться, так и остальные начнут, верно?
– Вот уж не думал, что ты такой чувствительный! Надавал бы ему по ушам, и все тут. Со мной ты, я помню, не церемонился!
– Старина, ну сам подумай! Ведь эта группа – не оперативники! Это персонал центрального аппарата. Я не имею права наносить им психические травмы. Башку проломить – это пожалуйста, а унижать их достоинство – нет. Мне на прошлой неделе в «рейхсканцелярии» все мозги засрали как раз по этому поводу.
– Ох, и вздрючил бы я их лет двадцать назад! – рявкнул Королев, топорща усы и обводя недобрым взглядом «персонал центрального аппарата», вяло наносящий и отражающий удары.
– Да я их и сейчас всех застрою в пять минут. – Сенсэй прижал руку к сердцу. – Только вот что-то на пенсию не хочется.
А потом, честно говоря, мне тоже кажется, что не стоит от них требовать больше, чем они могут. Они ведь не группа захвата какая-нибудь. Ну, обороняться должны уметь…
– Стареешь, – упрекнул его Королев.
Сенсэй помотал головой.
– Это не мы стареем, – сказал он мягко. – Это состарился мир.
Королев посмотрел на него озадаченно. – Вспомни, какие мы были в их годы. И какая жизнь была вокруг нас. А теперь… – Сенсэй вздохнул. – Этим обалдуям по тридцать лет, а они озабочены только тем, чтобы поменьше двигаться, потому что при этом слишком много энергии расходуется. И мир такой же – во всем экономия, расчет… Я понимаю, что это правильно, но уж очень все как-то… не по-русски, а?
Королев что-то утвердительно промычал.
– И все-таки ты мог бы его отправить ко мне в кабинет.
Сенсэй усмехнулся.
– Так ты и не понял, что такое «сенсэй». Сенсэй жесткий, но он несет за ученика колоссальную ответственность. А эти люди мне не принадлежат. Если кто-нибудь из них поранится, я зову врача. Этот парень нездоров. Я зову тебя. Если я его просто выгоню, значит, я боюсь принять решение. А вот если вы с ним поговорите и ты его не убедишь, тогда уже ты возьмешь его за руку и уведешь из зала. Навсегда. И это будет означать, что я принял решение. Что, не понял?
– Ни хрена не понял. Но раз ты просишь…
– У-мо-ля-ю, – сенсэй провел ребром ладони по горлу.
– Значит, тащится, сукин сын… – повторил Королев фразу сенсэя, глядя в угол зала. Там на матах сидел в позе лотоса молодой человек с безмятежно расслабленным лицом. В зале стояла удушливая жара, резкий запах пота перебивал все остальные, истошно кричали и шумно падали бойцы, а он, разведя в стороны руки со сложенными чашечками ладонями, медитировал.
Королев, который терпеть не мог демонстраций, шумно задышал и упер руки в бока.
– Только без крика, – попросил сенсэй. – Кричать будешь у себя в кабинете.
– А вот это уже был твой риск, – заявил Королев, срываясь с места. Он не стал обходить дерущихся по краю зала, а проложил себе путь через центр. Ему вслед оборачивались и хихикали. К Отделу спецпроектов на Службе относились со смешанным чувством зависти и недоверия. Вроде бы занимаются люди чем-то невероятным, только вот непонятно, в чем оно состоит. И отбирают в этот отдел народ со странностями. У них даже проблемы личного плана, и те не как у людей.
Королев навис над подчиненным и грозно рыкнул:
– Н-ну?!
Молодой человек медленно открыл глаза, оказавшиеся удивительно большими, слегка навыкате, несколько раз моргнул, хлопая длинными пушистыми ресницами, и поднялся на ноги. Он был не так высок, как Королев, но все же выше среднего роста. Фигура крепкая, даже массивная. Длинные темно-коричневые волосы схвачены резинкой на затылке и собраны в хвост. Черты лица правильные, только, может быть, излишне мягкие для мужчины. Красивый сладенький мальчик. Котяра, блин…
Несколько мгновений Королев, пыхтя, вглядывался в большие зеленые глаза, выражающие полнейшую невинность. Потом он выставил перед собой раскрытые ладони и, потрясая ими, спросил почти умоляюще:
– Ну какого черта, Игорь?
Игорь слегка потупился.
– Я двадцать раз вас просил… – начал он спокойно.
– И чего ты этим хочешь добиться?!
– Покоя, Андрей Иваныч. Только покоя – для нас обоих. Вы меня заставляете делать то, чего я не могу в принципе. Даже сенсэй это понял.
– Пассивное ведение боя – позор!
– Это, может быть, для вас позор. А для меня нормально. Не могу я бить человека, который мне ничего плохого не сделал, разве не понятно?