Пит объясняет, и тогда Валерия сообщает:
— Это не медсестра, а доктор Шиммер, гордость Ньюкасла. — Вот какая она бойкая и шустрая девчонка!
Мгновенно перед Питом все становится на свои места, все проясняется — и эти загадочные телефонные звоночки, и эта тайна, которой облечены деньги, семья, друзья. Ему лгали, его обманули, обвели вокруг пальца, использовали как кобеля. Ей, оказывается, нужно только, его тело, потребное лишь для физических целей. Вот лживая дрянь! Все они, бабы, такие!
— Зато я точно медсестра, — сообщает Валерия. — Самая настоящая, невыдуманная, если уж на то пошло.
И она еще не успевает понять, что к чему, как он уже тащит ее в помывочную, сдирает красные нейлоновые трусики и трахает сзади, а она в этот момент, думает, что день явно задался и ради такого можно даже выйти в воскресную смену.
«Совместные труды» Дэйва и Шиммер не могут тянуться долго, как бы обоим ни хотелось, — Шиммер должна возвращаться к пациенту, а Дэйву предстоит снова остаться в одиночестве. Шиммер распрямляется, поворачивается лицом к Дэйву и видит, что это не Пит. Дэйв ухмыляется, Шиммер бледнеет, но, в силу профессии привыкнув к неожиданностям, не верещит и не зовет на помощь, а просто натягивает трусики и самым невозмутимым образом разглаживает на себе халат.
— Считаешь себя самым умным? — говорит она. — Ты ведь «там» уже бывал, так с чего бы тебе прикидываться каким-то особенным? — Но на самом деле она, конечно, застигнута врасплох.
«Совместные труды» Пита и Валерии тоже скоротечны, хотя и интенсивны. Обе парочки, запыхавшиеся и раскрасневшиеся, сталкиваются на выходе.
С этого момента я буду передавать историю Хирургини без диктофона, своими словами. Кто-то переключил джакузи на слабую мощность, и нам просто-напросто стало лучше слышно. Еще кто-то раздал всем шоколадные батончики.
— Я знаю, что вы подумали, — сказала Шиммер. — Но ничего такого не было. Благоразумие взяло верх над похотью. Я должна была возвращаться к пациенту, а братья перешли в другую помывочную. Вместе с сестрой Валерией, но без меня. Там можно было заниматься чем угодно. Операционная бригада в то утро уменьшилась на одного человека, но я не стала звать Валерию. Как ни крути, а она все-таки приняла огонь братьев на себя и те больше не рушили мои моральные устои. Персонала у нас и так хватало. Кому же не хочется поработать воскресным утром за удвоенную плату? Когда я вернулась вечером домой, Пит уже съехал оттуда со своим барахлом.
Я думаю, эта троица стала жить вместе. А операция прошла удачно — рука моя была верна и тверда. Сейчас по Ньюкаслу разъезжает пять фургонов с надписью «Водопроводные работы любой сложности».
— А как же вы? — спросила я от имени всех. — Как складывается ваша сексуальная жизнь сейчас?
Это был жестокий вопрос. Шиммер нахмурилась и, вытянув стройные, хотя и немного тяжеловатые ноги, залюбовалась своими крупными, но изящно выточенными ступнями.
Рассказ ее прервался. От волнения одна из дам уронила свою шоколадку в бурлящую воду и даже не стала ее вылавливать. Но никто из нас не шевельнулся. Потом Шиммер сказала, что помолвлена с одним кардиологом. Она и сюда-то приехала, чтобы сбросить вес и освежиться перед свадьбой. Вообще-то они со Спаркл собирались устроить двойное бракосочетание, но сестра не дождалась и вышла замуж за орнитолога. Они уехали в Монголию, где он снимает фильмы про степных птиц и лошадей. «Чего только не сделаешь для любимого человека», — вздохнула она перед отъездом. А может, избавиться от семейной традиции оказалось не так-то просто. Обе они на всю жизнь запомнили звездные ночи своего детства — ведь те так много для них значили. Но Шиммер была рада, что рассказала свою историю, заново пережив несколько важных моментов.
— Каждый человек, — сказала она, — хотя бы раз в жизни должен пройти через такой жесткий опыт. Конечно, хорошо тому, кто ни о чем не думает, но такая свобода не может длиться долго. Все мы обязаны зарабатывать на жизнь и выполнять свой долг перед обществом.
Мы сидели в полной тишине. Потом Брокерша, оглядев мех на щупленьких плечиках Маникюрши, спросила:
— Надеюсь, это не настоящая норка?
Маникюрша поклялась, что мех искусственный и куплен на благотворительной распродаже, Брокерша недоверчиво изогнула брови, но ее никто не поддержал, поэтому она просто хмыкнула и оставила эту тему, никак не вязавшуюся с общим настроением.
Вода под нами забурлила липкой шоколадной пеной, и мы с визгом выпрыгнули из бассейна и бросились в душ, снимая на ходу бикини. Правда, мы успели договориться, что встретимся в одиннадцать, дабы послушать историю Судьи. Встречу назначили в оранжерее, поскольку все дружно решили, что «оджакузились» на всю оставшуюся жизнь.
Но сначала я все-таки потащилась в западное крыло, в кабинет Беверли, чтобы высказать ей все, что думаю по поводу распорядка процедур. Мне были обещаны минимум три процедуры в день, но, похоже, их скостили до одной. Я, конечно, понимаю, сейчас Рождество, но зачем давать обещания, если не имеешь возможности их выполнить? Это уже похоже на откровенный обман.
Беверли, терпеливо дождавшись, когда я закончу свою отповедь, воскликнула:
— Нет, что вы за люди, англичане?! У вас мир рушится на глазах, а вы стоите в сторонке и требуете соблюдения своих нрав!
К Беверли я уже привыкла, поэтому не обиделась и даже рассмеялась. Она принадлежала к той категории людей, которые, как говорит моя мать, не умеют себя вести.
— Я просто хочу, чтобы вы знали — в гидротерапии не было ни души, когда я туда пришла.
— Вы, должно быть, не потрудились прочесть наш буклет, — возразила Беверли. — Там сказано, что весь персонал — вольнонаемные, так что вопросы по поводу услуг и их оплаты адресуйте конкретным работникам.
— Да это же чистое безобразие! — возмутилась я.
Она пожала плечами:
— Я здесь не хозяйка. Вы сами захотели приехать сюда, вас никто не тянул.
Еще она прибавила, что если в отделениях гидротерапии и лечебного сна никого нет, значит, Сильвана и Регина просто ушли домой. А это, дескать, совсем другое дело. Я спросила почему, и она предположила, что, возможно, из-за намечающейся железнодорожной забастовки: они, наверное, побоялись завязнуть здесь на праздники. А может, испугались суматранского гриппа.
— Вы же, англичане, такие паникеры! В Новой Зеландии люди относятся к подобным вещам проще — нет поезда, значит, садятся на велосипед, а если разбушевался грипп, ложатся в кроватку и спят, пока тот не кончится. У вас же черт-те что творится. Прошел слух, будто вирус занесен в страну через сухофрукты, — и все уже повыкидывали свои рождественские пудинги, а кто ел булочки с изюмом, пусть теперь сидит дома, заражает своих близких и не высовывается.
— Никакого суматранского гриппа нет, — заверила я.
— Это мы с вами знаем, а попробуй купи билет на рейс до Новой Зеландии — все места зарезервированы. А я бы, между прочим, с удовольствием туда улетела — отдохнуть от этой вашей истеричной Великобритании.