– Мама, о чем ты?
– Это – что? – всхлипнула женщина и потрясла листком. – Записка – кому? «Дорогие мамочка, папочка, бабушка и дедушка! Не думайте обо мне плохо, эти деньги нужны были на операцию маленькой девочке Лизе. Ваша любящая дочь и внучка Лидия».
– Мамочка, это не то, что ты подумала, честное слово! Просто… Не знаю, с чего начать…
– Что, доченька?
– Это на случай, если бы меня посадили, – вздохнула Лида. – На зону…
– Час от часу не легче! – схватилась за сердце мама. – Да что у тебя здесь творилось-то?!
В прихожей заиграл домофон.
– Если это он, меня нет! Я умерла! – выкрикнула Лида.
– Типун тебе на язык! Кто «он»-то?!
Мама подбежала к домофону и поспешно сняла трубку.
– Лида, это я, открой! – закричал Евгений.
Девушка вскочила, босиком промчалась в прихожую и вцепилась в руку матери:
– Мама, не открывай!
– Лида, ну мы же все выяснили, все обговорили, это было курьезное, нелепое событие, и бог с ними, с этими дурацкими деньгами! Мне на них плевать! – еще громче крикнул Горелый. – Пожалуйста, открой, прошу! Я люблю тебя!
Лида дрожала и широко раскрытыми глазами глядела на мать.
Женщина растерянно нажала кнопку.
Через мгновение Горелый зазвонил и застучал в дверь.
Мама открыла замок и сделала шаг в сторону.
Горелый ворвался в прихожую, охватил девушку взглядом и с облегчением, словно не чаял застать живой, выдохнул.
– Откуда ты узнал про деньги? – пролепетала Лида.
– Ты же сама мне все ночью рассказала, – недоуменно напомнил Горелый.
– Да?.. – пробормотала Лида. – Ничего не помню…
– Как не помнишь? Ты прошлой ночью позвонила. Я сразу приехал, но ты не открыла. Снова приехал, днем, опять напрасно.
– Днем? – уточнила Лидина мама. – Я в аптеку уходила и в магазин, Лидуше за маслом и медом. Болела она, в жару была.
– Я думала, мы больше никогда не увидимся… Думала, ты меня возненавидел…
– Мышонок, ты из-за этой глупой истории решила исчезнуть из моей жизни?
– А вы кто будете? – вдруг сурово спросила мама. – С работы?
– Извините, не представился. Я будущий муж Лидочки, Евгений Горелый. А вы, наверное, моя будущая теща?
Мама пошатнулась и ухватилась за комод.
– Лидуша, ты замуж выходишь? И отцу с матерью ничего не сказала?
Лида молча смотрела на Евгения.
Мама поглядела на дочь, на гостя, взялась за пальто:
– Ох, я ворона-кума, забыла Лидуше ромашки купить. Придется еще раз до аптеки дойти. А вы проходите, проходите в комнату, а то Лидуша босиком на полу…
Женщина вышла, осторожно прикрыла за собой дверь.
Горелый сделал шаг, судорожно обнял Лиду и замер.
Потом опустил руку в карман, нашел Лидину руку, вложил в нее невесомый комочек и прошептал:
– Захар просил тебе передать.
Девушка поднесла руку к груди.
На ладони лежала мелкая морозная цепочка с ажурной морской звездой (впрочем, возможно, это было солнце) и нефритовой сердцевинкой. К кулончику прижалась нанизанная на цепочку большая ярко-красная пластмассовая бусина.
«Захарка сделал для меня бусы смелости?» – растроганно улыбнулась Лида и подняла глаза на Евгения.
Горелый подхватил девушку на руки, донес до диванчика на кухне, усадил к себе на колени, укрыл пиджаком, судорожно обнял и принялся укачивать, как ребенка.
– Что же ты мне сразу не рассказала? – счастливо шептал мужчина.
– Иван, Лизин брат, сказал: квартира принадлежит олигарху, деньги у народа ворованные, – всхлипывала Лида.
– Глупенькая, разве олигархи живут в таких квартирах? Три комнаты с бумажными обоями…
– Откуда мне было знать? Я каждую ночь ждала, что за мной придут… Вещи собрала… Помнишь, тебе под ноги упал пакет с сигаретами? Это я в тюрьму готовилась.
– Маленькая, как ты жила все это время! Сказка о глупом мышонке! Почему этот пакостник сам не пошел грабить чужую квартиру?
– Потому что у меня уродство врожденное: я слышу любой шорох. Ты забыл? Я должна была по звуку определить, где лежат деньги!
– Мышонок, какое же это уродство? Такой уникальный слух – дар небесный! Значит, денежки все-таки не пропали? Я спродюсировал альбом… Как ты сказала? «Мертвый суслик»?
– «Мертвый хорек».
– Хор-рошее название! – хмыкнул Евгений. – Кстати, а как звучат деньги?
– Ну здрасте! А то ты не знаешь: хрустят и шуршат!
– А-а! Хрусты летели и летели! – пропел Горелый и с подъемом заявил: – До завтра я остаюсь у тебя, чтоб опять в какую-нибудь историю не вляпалась, а завтра идем подавать заявление. Срочно, пока ты снова не задумала меня бросить!
– Я не брошу, – заверила Лида.
– Сообщай подружкам, пусть готовятся к свадьбе, выбирай свидетельницу, – скомандовал Евгений.
– У меня всего одна близкая подруга, – растерянно пробормотала Лида. Представила Алину, вздохнула и испуганно призналась: – Но ее на самом деле нет. Она существует только в моих мечтах. Понимаешь, она идеальная: красивая, стройная, умная, необыкновенная. Не то что я…
И Лида украдкой потерла кончик острого, как у эльфа, уха.
Евгений стал целовать Лидин висок.
– Какая же ты глупая, маленькая девочка. Да ты самая красивая в мире!
Щелкнул замок, открылась входная дверь.
Мама вошла в прихожую, глянула на сидящих в обнимку Лиду и Горелого, всплеснула руками и сокрушенно сообщила комоду:
– Ой, я полоротая, а молока-то не купила! Придется опять идти.
И повернулась, собираясь выйти.
– Подождите, не уходите!
Мама обернулась.
Девушка поспешно перебралась с колен Горелого на диванчик.
– Лидочка, ты не сказала, как зовут мою любимую тещу?
– Уж сразу и любимую, – польщенно проворчала мама. – Сорок девять лет уж Ольга Борисовна!
Евгений встал.
– Дорогая Ольга Борисовна, я прошу руки вашей дочери! А также прошу разрешения остаться сегодня в вашем доме на ночь: буду караулить Лидочку. Глаз не спущу: как бы не сбежала до завтрашнего дня. Утром мы поедем в ЗАГС и подадим заявление.
* * *
Едва проснувшись, Лида услышала ласковое пение капели.
Она открыла глаза, увидела голубое небо, пронизанное звенящим тысячами колокольчиков солнечным светом.