— Мне тоже нравится, — признался он. — Ты видела кровать ребят? Мне ее изготовил один мастер из Ньюпорт-Бича. Он таких делает всего две в год. Я мог выбрать между этой и другой, похожей на двухэтажный автобус. Какой-то англичанин купил автобус, ну а я — паровоз. У меня всегда был сдвиг на почве паровозов и поездов. Они такие большие, старомодные и уютные.
Адриана подумала, что эта характеристика подходит и ему самому, и улыбнулась:
— Мне у тебя очень нравится.
В его квартире действительно чувствовалась особая, теплая атмосфера. Здесь приятно было жить и работать.
— Я годами пытаюсь убедить себя купить отдельный дом, но я ненавижу переезды, к тому же здесь очень удобно, да и ребятам нравится.
— Я думаю!
Билл отвел для них самую большую комнату, считая, что это стоит сделать, хотя сыновья не жили у него подолгу.
— Когда они подрастут, то, надеюсь, будут проводить здесь больше времени.
— Наверняка.
«Кому бы здесь не понравилось? Квартира нельзя сказать, чтобы очень большая или шикарная, нет, но находясь, в ней, словно испытываешь радушное объятие», — думала Адриана, сидя на диване и окидывая взглядом жилище Билла. Потом она пошла на кухню помочь ему готовить ужин. Большую часть кухни Билл оформил своими руками и стряпал с несомненным знанием дела.
— Скажи, а есть вещи, которых ты не умеешь?
— В спорте я ноль. Я уже говорил тебе, что отвратительно играю в теннис. Я не умею разжигать в полевых условиях костер, это приходится делать Адаму каждый раз, когда мы отправляемся в поход. И еще боюсь самолетов.
Список был явно короткий по сравнению с тем, что он умел.
— Самое главное, что ты умеешь быть человечным.
— А как насчет тебя, Адриана? В чем ты не сильна? — спросил Билл, аккуратно нарезая свежий базилик для салата. Его интересовало, как Адриана оценивает себя сама.
— Я не сильна во многих вещах. Например, в лыжах. В теннис играю так себе, в бридж вообще ужасно. Игры для меня просто наказание, я не могу запомнить правил и, даже если случайно выигрываю, не получаю никакого удовлетворения. Еще компьютеры. Я ненавижу компьютеры. Она подумала и серьезным тоном добавила:
— И компромиссы. Не могу идти на компромисс со своими убеждениями.
— Но это, как я понимаю, достоинство, а не недостаток, верно?
— Как сказать, — задумчиво ответила Адриана. — Порой за это приходится платить слишком большую цену.
Она думала о Стивене. Дорогую цену пришлось ей заплатить за свои убеждения.
— Но разве ты о ней жалеешь? — спросил Билл мягко. — Разве не лучше чем-то пожертвовать, но остаться со своими убеждениями? Я всегда так считал.
— Порой трудно найти правильное решение.
— Поступай так, как сама считаешь нужным. А если окружающим это не нравится, — он философски пожал плечами, — считай, что они ошибаются.
«Легко говорить», — подумала Адриана. Однако она все же не считала, что происшедшее у нее со Стивеном — результат ее неуступчивости. У нее не было выбора. Она не могла поступить по-другому. Просто не могла. Речь шла об их ребенке, которого она любила. Невозможно было от него избавиться по одной только прихоти, лишь потому, что Стивена это пугало.
— А ты сам склонен настаивать на своем, независимо от реакции других? — спросила Адриана. В этот момент они принимались за большие сочные бифштексы, которые поджарил Билл. Адриана накрыла на стол и сделала приправу к салату, все остальное приготовил хозяин, и ужин выглядел восхитительно: бифштексы, салат, чесночный хлеб. На десерт — клубника в шоколаде. — Проявлять твердость, невзирая ни на что?
— Это зависит… — Билл на минуту задумался, пока Адриана накладывала себе салат. — Думаю, все зависит от силы моей убежденности и того, что ставится на карту. Иногда просто нельзя отступить от своих принципов. Я по себе знаю, что с возрастом становишься более умеренным во взглядах. Мне тридцать девять, и я стал терпимее, чем раньше, но по-прежнему в важных для меня вопросах не иду на компромисс. Мне это особых благ не принесло, но, с другой стороны, мои друзья знают, что могут на меня рассчитывать. По-моему, это немаловажно.
— По-моему, тоже, — тихо ответила Адриана.
— А что думает Стивен на этот счет? Биллом начинало овладевать любопытство. Адриана рассказывала о муже очень мало, а ему хотелось знать, как они живут, много ли у них общего. На первый взгляд они казались очень разными.
— Мне кажется, он тоже твердо придерживается своих взглядов. Он не всегда способен понять позицию других людей.
Это была классическая осторожная фраза.
— А как у него с пониманием тебя, хорошо? Билла интересовал их брак. Он хотел получше узнать обоих, поскольку понимал, что не может рассчитывать на дружбу только с Адрианой, как бы ему этого ни хотелось.
— Не всегда. Он мастер по части… — Адриана искала подходящее слово и наконец нашла его: — …параллельной жизни, так, пожалуй, будет вернее всего сказать. Он занимается тем, чем хочет, и сам не вмешивается в то, что хотят делать другие.
— И у вас этот принцип срабатывает?
«Срабатывал. Раньше. Пока Стивен не ушел от меня, потому что ему не понравилось, как я поступаю», — подумала Адриана и, вдохнув поглубже, попыталась объяснить это Биллу:
— Я думаю, что брак требует большего участия, большей близости и большего взаимодействия. Недостаточно просто не мешать жить другому, надо жить общими интересами… Но я это поняла только недавно.
Билл согласился с тем, что сказала Адриана. К подобному выводу он пришел, когда еще был женат на Лесли.
— В том-то вся штука. Очень трудно найти человека, который был бы согласен разделить с тобой твои интересы. Мне такой человек не попадался. Правда, должен признать, в последние годы я не особенно занимался поисками. У меня не было ни времени, ни желания.
— Почему? — заинтересовалась Адриана. Ей казалось, что Билл — мужчина, склонный к женитьбе.
— Думаю, что я боялся, Я так болезненно пережил разрыв с Лесли и расставание с сыновьями, что не имел желания больше это повторять, не хотел, чтобы мне причиняли боль и забирали моих детей только потому, что брак не срабатывает. Мне это казалось несправедливым. С какой стати я должен терять моих детей, если жена меня разлюбила? Поэтому я был осторожен.
Но Билл, конечно, проявлял еще и леность. Он долгое время не искал серьезных отношений, убеждая себя, что еще не готов к ним.
— Как ты думаешь, она когда-нибудь отдаст тебе мальчиков насовсем?
— Вряд ли. Она думает, что имеет на них право, они ее, и она оказывает мне большую любезность, посылая их сюда. Но правда состоит в том, что у меня столько же прав жить с ними, что и у нее. Это просто неудачное стечение обстоятельств, что я живу в Калифорнии. Я мог бы вернуться в Нью-Йорк, чтобы чаще видеться с ними, но мне всегда казалось, что так было бы даже хуже. Я не хочу, живя в десяти кварталах от них, каждый вечер гадать, что они делают. Я хочу слышать их болтовню по телефону, видеть, как они делают уроки, общаются с друзьями. Я хочу со слезами на глазах наблюдать, как они спят ночью. Хочу заботиться о них во время болезни, когда их рвет, когда у них сопли. Хочу быть с ними постоянно, а не какой-то месяц раз в году.