— Помочь тебе? — поинтересовался он, улучив маленький перерыв в грохоте. В ответ донесся несколько рассеянный голос Адрианы:
— Нет, все в порядке. Где у тебя ваниль?
— А что ты готовишь?
— Лазанью, — ответила Адриана, уронив еще три кастрюли и громыхнув дверцей духовки. Билл, улыбаясь, появился в дверях кухни:
— Мне очень жаль, Адриана, но в лазанью ваниль не добавляют. Во всяком случае, согласно моим рецептам. Ты, наверное, готовишь что-то другое.
Он явно потешался, она же находилась в полнейшей растерянности: расставила на барной стойке все, какие были, кастрюли, сковородки, фритюрницы и не знала, что с ними делать.
— Ой, перестань, — сказала Адриана, взглянув на выражение его лица и убирая с лица волосы локтем. — Я знаю, что в лазанью ваниль не добавляют. Я пеку шоколадные пирожные. На десерт, — объяснила она. — И делаю «королевский салат».
— Замечательно. Тебе не надо помочь?
— Нет, я вообще-то люблю готовить, — кротко улыбнулась Адриана, — А как ты насчет сандвичей?
Билл рассмеялся и обнял ее. С ней он никогда не чувствовал себя одиноко.
— Хочешь, поужинаем в ресторане? — спросил он, наслаждаясь ароматом ее блестящих темных волос. — Мы можем поехать в «Спаго»…
Билл являлся одним из немногих счастливчиков, которые могли попасть в «Спаго» практически в любое время, потому что принадлежал к голливудской элите.
— …Или я приготовлю ужин. Как твое мнение? Ему больше хотелось остаться дома, спокойно провести с ней вечер. Была суббота, и в ресторанах наверняка была толчея.
— Нет, — сказала она упрямо, глядя на учиненный на кухне беспорядок. — Я сказала, что приготовлю тебе ужин, значит, приготовлю.
— Тогда давай ты будешь шеф-поваром, а я твоим помощником.
— 0'кей, — озорно усмехнулась она. — Только скажи, как ты готовишь лазанью.
Билл рассмеялся и стал убирать все на место. Они приготовили салат, Билл поджарил несколько бифштексов. За работой говорили о мальчиках, о сериале, о планах на новый сезон. Для Билла сезонность не имела особого значения, потому что в отличие от вечерних сериалов его детище шло круглый год в прямом эфире. Но в связи с этим надо было постоянно заботиться о его увлекательности и свежести. Билл как раз разрабатывал новые сюжетные линии, за ужином они долго их обсуждали. Биллу понравились идеи Адрианы.
— Я с тобой согласен, — говорил он, — Но сперва надо дать родиться ребенку Хелен. А потом, пожалуй, очень кстати была бы идея похищения. Ребенок исчезает… оказывается, что его похитил кто-то из врагов Джона и к Хелен это не имеет никакого отношения, или…
Билл сощурился, мысленно прикидывая варианты.
— …Или похитителем будет родной отец ребенка… Он бежит от погони через несколько штатов, возникает множество проблем… И когда мы находим его и ребенка, тогда, разумеется, узнаем и имя отца.
Адриана с восхищением смотрела на Билла, удивляясь, как все эти персонажи умещались у него в голове.
— Кстати, а кто же все-таки отец ребенка?
— Я еще не придумал. Адриана рассмеялась.
— Она уже беременна, а ты не знаешь от кого! Это же ужасно!
— Что я могу тебе ответить? Это же современный роман.
— Да, слишком.
— Знаешь, мне нравятся те твои идеи, о которых ты говорила вчера. Их надо только сделать более правдоподобными, привести в соответствие со вкусами зрителей, и получится неплохой материал, который можно будет долго использовать.
— А как насчет Гарри?
— Гарри? — удивился Билл. Об этом персонаже он и не думал, а стоило. Гарри был вдовцом, прежде женатым на лучшей подруге Хелен. Принимая во внимание пожизненное заключение Джона, имело смысл связать Хелен с кем-то, за кого она могла бы в конце концов выйти замуж.
— Отличная идея. Да и актеру она понравится. Его роль в последнее время совсем зачахла, а он очень хорошо играет. Адриана, ты гений!
— Да, — слащаво улыбнулась она. — И великолепная кухарка, не так ли?
— Совершенно великолепная.
Он наклонился и, широко улыбаясь, поцеловал ее. С ней ему было так хорошо и легко; еще Биллу нравилось, что Адриана не возмущается сериалом, а даже, наоборот, проявляет к нему интерес.
— А ты сама не хотела бы работать над сериалом вроде моего?
Билл в последнее время часто думал об этом, выслушивая ее толковые предложения.
— Я никогда об этом не думала. Я слишком занята изнасилованиями, убийствами и стихийными бедствиями, происходящими в реальной жизни. Но «мыльная опера» — это гораздо интереснее. А почему ты спрашиваешь? У тебя есть вакансии?
— Могут быть. Тебя бы это заинтересовало?
— Ты серьезно? — спросила Адриана изумленно, Билл кивнул.
— Я была бы в восторге.
— И я тоже.
Ему нравилась идея работать с ней вместе. Но обоим предстояло еще очень о многом подумать, Адриане прежде всего. Предстоял развод, а в январе роды. Она уже решила взять отпуск по беременности, но никому в редакции пока еще не сказала. Кто знает, может, после родов получилось бы устроиться к Биллу? Перспектива казалась очень привлекательной.
«Неясно, правда, как скажется совместная работа на наших взаимоотношениях, — размышляла Адриана, отпивая маленькими глотками кофе „капуччино“, приготовленный Биллом, — хороший вариант тоже вполне вероятен. Во всяком случае, стоит подумать».
— Скажи, а что, кроме работы и кулинарии, тебя теперь, после отъезда мальчиков, может утешить? — поинтересовалась Адриана.
Билл наклонился и нежно поцеловал ее в губы:
— Ожидание твоего малыша. Кстати, как ты себя чувствуешь?
Адриане было неловко, когда Билл спрашивал ее о здоровье. Она еще не была готова говорить с ним о беременности, хотя Билл относился к этому вопросу исключительно трепетно, с того самого дня, как узнал. Все же для нее это было нечто глубокое и сокровенное.
— Хорошо, — ответила она. Невероятно, но у нее не было никаких осложнений после происшествия на озере Тахо. Сразу после возвращения она была у врача, и тот изумился, что царапины и синяки так быстро прошли, сотрясение мозга тоже, и ребенок цел и невредим. Доктор сказал, что ребенок у нее, видимо, исключительно выносливый. Билла его слова чрезвычайно обрадовали. Он относился к ее ребенку как к собственному, чем трогал Адриану.
— А тебя это не пугает? Беременность, я имею в виду. Я всегда думал, что она должна немного пугать. Это так странно. Ты занимаешься с кем-то любовью, и твоя микроскопическая частичка вдруг вырастает в маленького человечка, который вроде бы и неизвестно откуда взялся. Он растет и растет в тебе, пока ты чуть не лопаешься, а потом наступает самое трудное. Надо исторгнуть его наружу. Вот это, должно быть, страшнее всего. В психологическом плане, конечно. Физически, может быть, даже легче. Но больше всего меня поражает вот что. Как мужчина думаешь: Господи, будь я на ее месте, я никогда бы такое не повторил, а женщина, едва родив, через два часа уже говорит, что готова снова рожать. Это просто невероятно. Тебе так не кажется?