— Не прятать, а отвезти к маме, в ночь перед свадьбой остаться там же, а утром за тобой приедет жених. Традиции надо соблюдать!
— Обалдеть, какие сложности, — расстроилась Лена. — А нельзя без этого?
— Если ты не веришь в приметы, то можно.
В приметы Лена не верила, но рисковать не хотелось.
— Ладно, уговорила.
— Теперь так. Я думаю, что это должен быть костюм: брюки-юбка, белые, прозрачные, белый топ, сверху кружевной пиджак, типа смокинга, никакой фаты и цветов в волосах — это отстой. Так, на ногах…
— Кроссовки, — с чувством дополнила Лена это чудовищное описание ее свадебного наряда в штанах а-ля Тарас Бульба. — Ты прибереги этот авангард для себя. Я хочу обычное платье и фату.
— Фу, какая ты скучная. Небось так и видишь себя в платье «баба на чайник».
— Именно, — не уступала Лена.
— И в чем фишка?
— Ни в чем. Если хочешь, можешь расцветить наше скучное торжество сама. Воткни в волосы перья, нацепи что-нибудь экстравагантное и радуй окружающих своей оригинальностью.
— Понятно. Решила сэкономить и купить платье-халат, чтобы потом можно было носить на каждый день, что-нибудь отпоров или отрезав. Наверное, твоему будущему мужу нравятся такие хозяйственные клуши.
— Моему будущему мужу нравлюсь я.
— Не обижайся. Нельзя быть такой зажатой. Кстати, как у вас там? Наладилось в плане общности интересов и личных отношений?
— Раз женимся, значит, наладилось, — неуверенно проговорила Лена, тут же вспомнив, что напряженность и некоторая отстраненность в общении с Олегом так и не ушла. Она продолжала стесняться, пытаться соответствовать и угождать, решив, что со временем все станет легче.
— Ясно. Ни фига не наладилось, — тут же догадалась слишком умная Светка.
— Но я его люблю, — поспешно добавила Лена.
— Ага. Стерпится — слюбится. Ну-ну, — голос у подруги стал недовольным и задумчивым.
— Свет, ты пойми. Люди все разные. Вот ты без комплексов, а у меня их воз и маленькая тележка. Переделать я себя уже не смогу. Мне проще жить, когда я подстраиваюсь под кого-то, ну не умею я сама строить!
— А ты учись! А то так и будешь в покосившихся пристройках числиться. Надо знать себе цену. Прежде всего самой. Если ты считаешь себя убогой, а ты именно так и думаешь, то, конечно, доказать окружающим, что ты белая и пушистая, никак не получится. Ты вот Нельку помнишь?
Неля была одной из многочисленных Светкиных подруг. Унылая высоченная девица с лицом больной лошади и фигурой жертвы Бухенвальда. Поддавшись карякинским теориям о соответствии внутреннего мира и восприятия окружающих, она однажды поразила Лену до глубины души, заявившись к Светке в лосинах, которые болтались на ее тощих ногах, как алые паруса, и кофте, в которой площадь декольте значительно превышала площадь прикрытых люрексом мест. Жидкие волосы были начесаны и собраны в конский хвост на макушке, отчего ее физиономия, похожая на длинный пупырчатый огурец, казалась еще длиннее. На Ленин взгляд, Нельке необходимо было отсидеться у Карякиной до наступления темноты и только после этого огородами пробираться домой. Но она ошиблась. Девушка пришла сообщить, что идет на свидание. Представив себе лицо счастливчика, к которому подвалит это чудо, Лена с трудом воздержалась от комментариев, и после ухода «красавицы» они еще долго препирались со Светкой по поводу того, что некоторые слишком много на себя берут, портя жизнь близких людей своими псевдонаучными изысками.
— И что с Нелькой? — с интересом спросила Лена.
— Она теперь фотомодель!
— Ты бредишь?
— Ни капли! Ее даже для чего-то там снимали. Нет, конечно, она слегка поправилась, у нее визажист, стилист, парикмахер… В общем, ты бы ее сейчас не узнала. А все почему? Человек поверил в себя и полюбил себя таким, какой он есть. Со всеми прыщами и дефектами!
— Я тебе не верю. Какая она фотомодель? Д а ну…
— Мне и не надо, чтобы ты верила. Главное, что у Нельки теперь нормальная полноценная жизнь, о которой она и мечтать не могла. А ты меня не слушаешь!
— Тебя страшно слушать. Что же ты сама не устроилась?
Во-первых, я абсолютно самодостаточна, у меня комплексов нет. Во-вторых, я в процессе поиска, я хочу выбрать из кучи зерен самое золотое, самое идеальное и самое перспективное.
— В смысле, всего три?
— В смысле — одно. Не умничай. Ладно, тебя не переделаешь, — вздохнула Светка. — Когда за платьем?
— Давай послезавтра.
— Зачем откладывать-то?
— Так мы только завтра заявление подаем. Мало ли что… Вдруг Олег передумает или случится что-нибудь.
— А, ну да. Конечно, скорее всего, передумает. Предлагаю платье купить накануне свадьбы. А еще лучше, вообще не покупать, — зло прокомментировала Карякина. — Горбатого могила исправит. Соберешься за платьем, звони. В общем, поздравляю. Как у тебя с работой-то?
— А все, увольняюсь, — Лена обрадовалась смене темы. — Там такая зарплата, одуреть!
— Не в деньгах счастье…
— А в их наличии.
— В их количестве, бестолочь!
— Одно подразумевает другое.
— Справки собрала? Из неприличных мест, — хмыкнула Карякина.
— Ой, и не говори. Собрала все, — Лена решила не рассказывать историю сбора справок, чтобы лишний раз не давать подруге повода учить ее жить.
Справку у стоматолога за нее взяла мама, поменяв на шоколадку. А вот от остальных врачей отделаться диатезным набором не удалось. Дальше регистратуры Веронику Федоровну не пустили.
Фтизиатр оказался сотрудником противотуберкулезного диспансера. Стараясь ни чего не касаться руками и открывая двери взмахом бедра, Лена дошла до искомого доктора, где и была огорошена необходимостью сфотографировать свою грудную клетку. Для этой процедуры пришлось заново стоять в очереди за талончиком, потом в очереди на эту самую флюорографию, в результате выяснилось, что результат будет готов только завтра, соответственно опять надо было брать отгул во второй половине дня.
— Ты, Кораблева, что думаешь, что я тебе пойду навстречу? — радостно потирала руки Татьяна Филипповна. — Ошибаешься. Не отпускаю я тебя.
Делала она это исключительно из вредности, поскольку другой возможности хоть чем-то досадить счастливой сотруднице не было.
— Знаете что, Татьяна Филипповна, — разозлилась Лена. — Даже если вы попытаетесь удержать меня силой, у вас это вряд ли получится. И хватит мотать мне нервы. Предлагаю джентльменское соглашение: я заканчиваю перевод до увольнения, а вы отцепляетесь от меня со своими придирками. В противном случае я все равно буду уходить, куда мне надо и когда мне надо, а вы останетесь с этой папкой!
Она потрясла в воздухе увесистой пачкой листов, где мелким шрифтом подробно описывались особенности и принципы работы чудовищного прибора, похожего на комбайн без колес. Нежная и возвышенная натура Татьяны Филипповны не могла пережить контакта со столь убогим и приземленным агрегатом, поэтому ей пришлось пойти на уступки.