– Да Бог с ней, с педагогикой! – ответила мать. – Колонии и тюрьмы переполнены людьми, выросшими на нашей педагогике. Чего-то, значит, не все в этой педагогике в порядке!
Лиза решила написать об этом большую статью.
И в тот вечер, запомнившийся Лизе, они с Ниной вначале говорили о воспитании детей.
– Ты никогда не хотела иметь ребенка? – спросила Лиза.
– Может быть, и захотела бы, произойди это, как у большинства других женщин, естественным образом. Но поскольку само собой это не случилось, я не стала настаивать и переделывать природу.
– Ты не скучаешь без ребенка?
– Скучаешь тогда, когда у тебя уже что-то было, а потом исчезло. Когда не знаешь, как это бывает, то и не думаешь об этом.
– Большинство людей считают, что рождение детей и их воспитание – необходимое занятие для женщины, – заметила Лиза. – Без этого женщину и женщиной-то назвать нельзя.
Она задумала еще одну статью на эту тему, но боялась своим вопросом обидеть Нину.
– Мне кажется, это весьма условное представление, – ответила та, и Лиза поняла, что «детские» проблемы Нину действительно не волнуют.
– Иногда посмотришь, – уточнила Нина, – молодая мать не только воспитать ребенка не в силах, но даже и выкормить его самостоятельно не может. А все ей хочется быть большой девочкой с настоящей куклой. Я думаю, это оттого, что общество подвержено стереотипам в распределении ролей между людьми. Даже психологи, навязывая мужчинам и женщинам разные роли, будто не замечают, что многие дети не вписываются в их представления. Есть женщины злые, нетерпеливые, неумные и жадные. Им нельзя доверять воспитание детей. Но для того чтобы быть матерью, не надо иметь диплом и определять индекс интеллекта, поэтому у нас и рожают все, кто считает, что женщине без этого никак нельзя. Мне кажется, неправильно. Многие мужчины – прекрасные воспитатели. Они любят заниматься с детьми, возиться на кухне, ходить по магазинам... А общество заставляет их играть совершенно несвойственную им роль – быть добытчиками. Вот часто и получается, что умные и добрые отцы, которые могли бы превосходно воспитать детей, становятся обузой для семьи, никчемными работниками на службе только потому, что у них другое призвание. А женщины, которые через пару месяцев после родов рвутся изо всех сил на работу, должны, обливаясь слезами, заниматься ненавистными им делами – кормить, поить, укладывать спать, терпеть капризы, пускай даже у одного, своего собственного ребенка. Этим людям поменяться бы ролями в семье – но нет, они не могут себе этого позволить. Женщины, и в первую очередь сама жена, будут смеяться над этим мужчиной, приятели по мужской стае отвернутся от него, хороший человек превратится в изгоя. Последствия ясны: пьянство, деградация, смерть. Роли определяют весь спектакль, который мы называем жизнью.
– Но ты ведь, насколько я понимаю, относишься к жизни не так? – Лиза боялась пропустить даже словечко. Ух, какая могла бы выйти статья!
– Я получила хороший урок. Он длился тринадцать лет, мне преподал его Кирилл, если ты помнишь.
Лиза промолчала.
– Я пыталась быть женщиной в лучшем смысле этого слова, – продолжала Нина. – Более того, я пыталась быть женщиной именно в том смысле, который вкладывают в это слово мужчины. Ведь когда мужчина уверяет всех и себя самого, что жена его не любит, это означает лишь, что она недостаточно жертвует для него – своим временем, профессиональным ростом, здоровьем... Я пыталась быть безупречной женой. Я положила к ногам мужа свое образование, которое далось мне нелегко, свои взгляды на жизнь, даже настроение. Я стремилась быть для него идеалом. Я хотела быть такой, – тут Нина улыбнулась, вспомнив о чем-то, – как Патриция Хольман в «Трех товарищах». Ты помнишь Ремарка?
Лиза кивнула.
– Так вот, лишь после развода я поняла, что Ремарк, будучи мужчиной, выставил, как флаг, это пугало в серебристом платье только для того, чтобы у мужчин был романтический образ, которым они могли бы прикрываться в качестве так называемого примера и беспрепятственно управлять женщинами. Плывущая по течению, всегда улыбающаяся, всегда бездельничающая, всегда со всем соглашающаяся Патриция Хольман потому и умерла по велению автора от туберкулеза, что идеалы не могут существовать долго, они непременно развенчиваются. А мы до сих пор, как дурочки, клюем на специально подсунутый нам образ, чтобы было с кого брать пример, забывая себя в интересах мужчины и той навязанной им роли, от которой вот уже несколько тысячелетий женщины никак не могут освободиться. Вот Лев Толстой ведь не любил ту Наташу Ростову, которая в конце концов стала счастливой матерью – он придал ей все неприятные черты женщины-самки, женщины-мещанки, он показал, как всей своей жизнью, новыми потребностями она сдерживает порывы и устремления своего мужа, и имел в виду свою собственную жену Софью Андреевну.
– А сейчас ты освободилась от потребности любить? – недоверчиво спросила Лиза.
– Не знаю.
– И ты готова к одиночеству?
– Наверное.
– А если Кирилл попросит у тебя прощения и захочет опять жить с тобой?
– Нет. Это уж точно невозможно.
– И если появится новый мужчина и он полюбит тебя, ты откажешься от него в угоду своей свободе?
– Я познакомлю его со своими взглядами. Если он не примет их, я думаю, что откажусь. Жизнь так прекрасна сама по себе, что я не хочу больше тратить ее в угоду кому-то и в ущерб себе.
И Лиза впервые почувствовала свою вину перед Ниной. Сколько же страданий пришлось пережить этой женщине, чтобы не утонуть, не увязнуть в злобе и разочаровании, а прийти к такому упрощенному, животному, в представлении Лизы, пониманию счастья? Зачем только она разбила ее семью?
У Лизы странно забилось сердце. Ее взволновали слова Нины. Чего в них было больше: эгоизма выздоравливающего человека, все силы которого направлены на то, чтобы победить болезнь, или просто желания спокойного благополучия – растительной жизни без новых тревог? И вдруг она различила в словах своей старшей подруги присутствие истинной свободы выбора. Лиза подумала, что нечто похожее на то, что говорила Нина, ощущала и она сама, когда жила с Сашкой в своей скромной съемной квартирке, – прекрасное чувство душевной независимости, силы и свободы. Ощущение той редкой радости Лиза помнила до сих пор. Теперь в доме матери было все не так: ощущение полной свободы исчезло, но Сашка был под присмотром, и это тоже кое-чего стоило. Свобода значила очень много. У Лизы и из собственного опыта были кое-какие наблюдения на эту тему. Например, с тех пор как она стала ездить на машине отца, к ее огромному удивлению и радости, у нее на голове обнаружился легкий каштановый пух растущих волос. И хотя своим видом эти волосики напоминали нежный пушок годовалого ребенка, для Лизы это стало знаком того, что все в ее организме приходит в норму.
– Знаешь, я напишу статью, – сказала Лиза. – Эпиграфом возьму слова Джона Фаулза. Недаром его главная героиня все-таки в конце концов решает не выходить замуж за очень приличного человека. Она выбирает свободу!