Аркадий, уже забыв, что жена не велела ему есть сладкое, выбрал из коробки конфету побольше и рассеянно засунул ее в рот. Маша поняла, что Барашков не видит ничего особенного в том, что она будет переодеваться при нем, как это они всегда делали раньше в тесной ординаторской, и со вздохом ушла за ширму.
– А где твой любимчик? – спросил Аркадий в сторону ширмы. – Что-то он сегодня тише воды, ниже травы.
– Утрясает вопрос с палатой для того пациента, который должен был поступить, – ответила Мышка. – А вы могли бы быть с ним повежливее. Не каждый же может без привычки спокойно переносить ваши высказывания!
Барашков уже собрался ответить, но Маша с деловым видом вышла из-за ширмы и взяла сумку.
– Мне пора. Счастливо дежурить. Сейчас пойду попрощаюсь с Валентиной Николаевной.
– Какой костюм! – округлил глаза Барашков. Мышка почувствовала, как в ее сердце вошла игла. Хам все-таки этот Аркадий! Что он, не мог найти других слов?
– Принято хвалить женщину, а не вещь, которая на ней надета, – холодно сказала она.
– Ну, извини, – отмахнулся Барашков. – К женщине, то есть к тебе, я привык, а вот такой костюм вижу в первый раз! Дай пощупать! Где оторвала?
– Отец прислал. А вы уберите руки. Они у вас в шоколаде. – Маша с сердитым видом встала у двери и достала ключи.
Барашков вместе с ней пошел к Тине и остался у нее в палате, а Маша по дороге к лифту столкнулась с Дорном. Она посмотрела на него нерешительно. Как было бы славно пойти вместе домой! По дороге он мог бы пригласить ее куда-нибудь выпить кофе. Или она могла бы пригласить его домой. О его жене Маша старалась не думать. Но Владик даже вида не подал, будто помнит, что вытворял несколько часов назад в ее кабинете.
Костюм был со светлым норковым воротничком. Маша постаралась приподнять его как можно элегантнее.
Владик ухмыльнулся.
– Какой у тебя костюм! Ты в нем прям как Снегурочка! Только Деда Мороза и шестерых зайцев не хватает.
– А ты разве не хочешь стать Дедом Морозом? – Маша прямо посмотрела ему в глаза.
– Я подумаю. Удачи! – нахально ответил ей Дорн и легко стал спускаться пешком.
«Это чтобы со мной в лифте не ехать, – подумала Маша. – А то вдруг еще не сдержалась бы, стала его там прямо и целовать… – На лице ее появилась горькая гримаса. – И отец ведь мой тоже так поступал. Сколько раз я слышала, как он няньку просил отвечать по телефону разным женщинам, что его нет дома… Те даже в подъезде караулили!»
Ей захотелось плакать. «Козлы! Какие мужики все-таки козлы!» – Она вышла на улицу под моросящий дождь и в сотый раз подумала, что должна все-таки выкроить время и получить права. Не девочка она уже ездить на метро.
А Дорн побежал по лестнице не просто так. Он заметил краем глаза, что возле дверей ординаторской его караулит Раиса, и решил оттянуть миг свидания. Не тут-то было. Когда он, целый час проболтавшись по больнице, вернулся к собственным дверям, Райка тут же нарисовалась как ни в чем не бывало.
– Чего домой не идешь? – вяло поинтересовался у нее Дорн.
– Деньги нужны. – Она достала из кармана диктофон и показала его Дорну. – Запись проверять будете? У меня еще штук пять копий есть. – На кустодиевском ее лице не было ни тени смущения. Более того, она лукаво поглядывала на Дорна, поводила плечами и вела себя так, будто пришла заигрывать с приезжим студентом в деревенском клубе на танцах.
– О, чтоб тебя! – Дорн открыл дверь и запустил Райку в ординаторскую. – Ну присядь, кисонька, поговорим! – Он попытался ее обнять за талию. И к ужасу, ему показалось, что талия у Райки буквально за два дня значительно пополнела. Дорн вынул из бумажника деньги, и они тотчас исчезли в крепкой Райкиной лапке.
– Ну скажи, мое солнышко, – Дорн спрятал бумажник и попытался быть ласковым, – зачем тебе этот дурацкий шантаж? – Ему в принципе не так было жалко денег, сколько его пугала неизвестность будущего. – Жизнь может быть так прекрасна, надо только сделать то, о чем я тебе говорю… – Он попытался поцеловать ее в щечку.
– Хватит дуру-то из меня делать! – Настроение у Раисы было воинственным. – Вы уже попользовались мной, и хватит! Теперь мой черед пользоваться. Телефончик-то жены, что на бумажке записан, правильный?
– Ну, ты упрямая какая! – попытался развернуть ее к себе Дорн. – Если не хочешь больше иметь со мной никаких дел, обещаю, пальцем до тебя не дотронусь. Но прерви беременность! Зачем тебе ребенок?
– Ей-богу, позвоню ведь жене! – пригрозила Райка. – Спрошу у нее, как она ко всему этому относится.
– Ну и чего ты этим добьешься? – спросил Дорн, начиная терять терпение. Больше всего на свете он ценил логику. В Райкиных доводах он логики не находил.
– Как – чего? Не одной мне будет плохо! Вам тоже мало не покажется!
– Ну, не покажется, я согласен. А тебе-то что с того? Для тебя лично что изменится?
– А может, и изменится! – Раиса поджала губы и отвернулась.
– Господи, ну что может измениться? У тебя сейчас денег нет, а для ребенка-то знаешь сколько денег надо?
– Ну так вы и должны мне их дать!
– А где я возьму? У меня тоже не бездонный карман.
– Да я знаю, сколько здесь врачи зарабатывают! Не медсестрам чета.
– Но врачи и знают побольше.
Райка встала с его колен и отошла подальше.
– Знают они, как медсестер использовать!
– Ну, хорошо, – Дорн устал. – При чем же здесь ребенок? Его ведь не только родить надо. Еще и воспитывать!
– А я, может, хочу его в усыновление продать. Рожу ребенка и продам! Заранее договорюсь. Что тут непонятного? Сейчас тьма желающих купить детей! Своих родить не могут, так чужих покупают! Поняли наконец?
– Ты что, больная? – От всей этой нелепицы, оттого, что он накануне поздно лег, а сегодня рано встал, оттого, что во взгляде жены он видел постоянный укор, от всей этой чепухи, происходящей в отделении, наконец, оттого, что продолжала биться головой о стену его пациентка, – от всего этого у него ужасно разболелась голова. Интересно, кончится когда-нибудь этот кошмар или не кончится?
– Побудете в моем положении, тоже не поздоровится. Меня, может быть, тошнит по пять раз на дню, а вам все шутки.
– Тем более почему ты думаешь, что после всех перенесенных мук тебе будет легко оторвать от сердца собственного ребенка? Ты знаешь, что такое инстинкт материнства? Даже суррогатные матери не все хотят потом отдать настоящим родителям выношенных по договору детей. А у тебя будет твой. Родной ребенок. Придется воспитывать. Никуда ты его не отдашь!
– А вы вообще предлагаете его убить.
Дорн не нашелся, что ответить.
– Ты заварила такую кашу, – сказал он, – что я действительно не знаю, что делать.