– Ты не знаешь, кто здесь хозяин? – спросила Оля. – Попрощаться бы надо, а то неудобно так уходить.
– А ты, когда заходила, здоровалась?
– Да, – растерялась Оля, – но боюсь, этого никто не заметил.
– Ну вот. Так же никто не заметит, если ты попрощаешься.
– Ты думаешь?
– Уверен.
– Ну, тогда я уйду по-английски.
– Давай! – Он стоял и наблюдал, даже не думая помочь, как Оля довольно долго перекладывает чьи-то вещи, разыскивая свою куртку.
– Нет ее нигде, – Оля растерянно повела взглядом по сторонам.
– Подожди! – хлопнул вдруг себя по лбу парень. – Какие-то одежки свалились, и я повесил их на гвоздик в чулан!
– Это, наверное, наши! – обрадовалась Оля. – Мы ведь последние пришли!
– Выбирай, – парень распахнул таинственную дверь и показал Оле на одежду, висевшую в чулане.
– Вон та – моя! – сказала Оля. Парень куртку с гвоздика снял и отдал ей. Но она, не скрывая удивления, не могла оторвать взгляда от внутреннего убранства маленькой комнатки.
За неприметной из коридора дверью должна была скрываться кладовая. Но как же не похожа была эта кладовая на все другие, которые в своей жизни видела Оля. Эта крошечная комнатка вовсе не была складом старых вещей, сломанных лыж и детских валенок – это был кабинет настоящего ученого-алхимика. На самой видной полке треугольной этажерки помещался настоящий, распиленный в горизонтальной плоскости, человеческий череп. Он щерился на Олю редкими длинными зубами и темными глазницами. Откинутая назад крышка напоминала раскрытую раковину, а на дне чаши черепа хранились вполне прозаические вещи – ластики, скрепки, сломанные напополам бритвочки. Оля заметила и белый кусочек жвачки, прилепленный к выступу скуловой кости. Полкой выше желтело стеклянными глазами небольшое чучело совы, а ниже, на бархатном черном лоскуте, лежал набор блестящих и на вид прекрасно отточенных скальпелей.
Помещение освещалось двумя длинными лампами «дневного» света, который придавал всему, что было в чулане, мертвенные оттенки. Но Олю поразили вовсе не сова и не череп. В стену, примыкающую к комнате, был вмурован огромный аквариум, в котором плавали чудесные разноцветные рыбы. Такой аквариум Оля видела в детстве, в фойе Театра Образцова. Чудесный зимний сад с попугайчиками и канарейками, на которых она так любила смотреть вместе с отцом, когда приходила на спектакли, больше не существовал; зато в узком проходе в зрительный зал размещались огромные аквариумы с рыбами. Каких там только не было видов! Нечто похожее было и здесь. Равнодушно и достойно шевелили прозрачными плавниками оранжево-золотистые рыбки. Голубели в подсветке среди темно-зеленой воды какие-то незнакомые Оле глубоководные особи. С чрезвычайным высокомерием носил свой меч меченосец, и перламутровые стайки гуппи подвижно сновали в водорослях туда и сюда. Еще там был некто в полосатой черно-бело-желтой чешуйчатой кожуре. Он застыл будто в полусне возле серого камня, и то и дело подплывавшая к нему красавица в переливчатом синем с красным наряде не могла вывести его из равнодушного созерцания. Плавали там и другие рыбки – еще и еще, и Оля не могла отвести от них взгляд, будто припала к косяку, стесняясь непрошеной гостьей войти внутрь, но и не в силах равнодушно удалиться.
– Какая красота!
– Нравится? Ну, заходи, – равнодушно сказал хозяин.
Табуретка в помещении была только одна, возле узкого стола, больше напоминающего стеллаж.
– А там кто? – изумилась Оля. В темном террариуме, который она не заметила вначале, находился еще кто-то живой.
– Лягушки и ящерицы, – спокойно пояснил ей хозяин. – Есть еще змеи, вон там, – он показал на террариум, располагавшийся ниже, и Оля инстинктивно поджала ноги. – А это варан, – он чуть приоткрыл дверку террариума, запустил туда руку, пошарил на ощупь и через минуту вынул сокровище. – Кеша! – удовлетворенно и ласково произнес он, одной рукой удерживая варана, а другой легко поглаживая его по пестрой бугристой спинке. У варана сдувалось и раздувалось горло, и он смотрел на Олю внимательно и серьезно, не подавая, впрочем, признаков беспокойства. – Кусается! – нарочито небрежно произнес хозяин и поднес варана поближе к Олиному лицу, испытующе поглядывая на реакцию гостьи.
– Да он не ядовитый, насколько я помню, – сказала Оля, но не стала строить из себя храбрую барышню и отодвинулась. – Посади его назад, а то ему, наверное, неприятно. Я для него чужой человек.
– Первый раз слышу от девушки такие слова! – засмеялся парень и легонько подпихнул Кешу назад в клетку. Тот не заставил себя долго упрашивать и скрылся за куском дерева. – Обычно все пищат: «Убери, он противный! Гадкий!» А не понимают, дуры, что они со всей своей красотой, может быть, кажутся ему еще большими уродками! Может, бедный варан, видя их, думает: «Куда я попал! Сейчас это чудовище с хищным намазанным ртом сожрет меня одним махом!»
Оля засмеялась:
– Всех надо уважать. И людей и варанов. – Потом осмотрелась внимательнее: – А это у тебя что?
На маленьком специальном столике, примыкающем к большому, под настольной лампой лежала толстая деревянная доска с какими-то странными гвоздиками. К гвоздикам были привязаны веревочки, рядом стоял белый металлический кювет с ножницами, пинцетами, большой препаровальной иглой и какими-то еще другими инструментами.
– Что это? – повторила с появившимся откуда-то неприятным чувством Оля.
– Камера пыток, – криво усмехнувшись, сообщил молодой человек. – Для опытов.
– Над кем? – У Оли в груди появилось неприятное чувство.
– «Над кем!» – передразнил ее молодой человек. – Не «над кем», а на ком! На лягушках, на крысах. Я же студент биофака.
– Так ведь вам опыты на занятиях, наверное, показывают? – не поняла Оля.
– Что там на занятиях! На занятиях – чепуха! Примитив. «Кровообращение лягушки. Нервная система лягушки», – опять кого-то передразнил он. – А у меня здесь – наука. Наукой заниматься надо с молодости, чтобы к тому времени, как выйти из университета, уже что-то сделать, иметь свой материал. Оригинальные мысли приходят в голову, пока голова молодая. А когда бытовуха начнется – должности, обязанности, жена, дети, кухня, – всю оригинальность как рукой снимет! Я таких примеров великое множество видел.
– Ну уж и великое! – усомнилась Оля.
– А что? – высокомерно посмотрел на нее молодой человек. – Да мой брат, например! Был хороший парень, занимался компьютерной диагностикой, пытался найти в жизни что-то свое, а теперь думает только о том, где побольше бабок срубить. А ведь ему нет еще и тридцати! Что говорить – теперь он старик. Даже не столько возрастом – душой.
– А тебе сколько? – спросила Оля.
– Мне? Скоро будет двадцать! – с гордостью сказал хозяин каморки.
– Мне тоже, – Оля старалась больше не смотреть на приспособление для опытов.