– Я не поеду в спортивный лагерь, – вдруг решительно заявил Уилл, бросив на мать страдальческий взгляд.
До него дошло. Скорее, чем до других. Но ведь он был старше. К тому же после смерти отца он теперь исполнял роль защитника. Фернанде не хотелось, чтобы он взваливал такую обузу на свои плечи. В шестнадцать лет ему надо было наслаждаться последними днями детства и мальчишеской беззаботностью.
– Поедешь, – строго сказала она. – Я думаю, тебе следует это сделать. Если что-нибудь произойдет, я тебе позвоню. Там ты будешь в большей безопасности. А сидя здесь, дома, со мной и Сэмом, ты просто с ума сойдешь. Не думаю, что в течение последующих нескольких недель нам удастся часто выбираться из дома, пока все не прояснится или пока они не поймут, что на самом деле происходит. Уж лучше тебе провести это время в лагере, играя в лакросс.
Уилл не ответил, размышляя над сказанным. А Сэм тем временем во все глаза глядел на мать, наблюдая за ее реакцией.
– Ты боишься, мама? – прямо спросил он. Она кивнула.
– Немного, – сказала она в ответ. Это была явно заниженная оценка ее состояния. – Но полиция нас защитит, Сэм. Они защитят всех нас. Ничего не случится. – Ей хотелось приободрить их, хотя сама она такой уверенности не чувствовала.
– Когда полицейские будут в доме, они будут вооружены? – с интересом спросил Сэм.
– Думаю, что да. – Она не стала объяснять ему, чем отличается защита полицейских в униформе от защиты полицейских в гражданской одежде, а также то, что их станут использовать как живую приманку, чтобы скорее поймать преступников. – Они прибудут к полуночи. До тех пор нам совсем нельзя выходить из дома. И сигнализация будет включена. Надо проявлять осторожность.
– А как же мне ходить в дневной лагерь? – спросил Сэм, надеясь, что этого делать не придется.
Ему все равно не хотелось туда ходить, а теперь, когда в доме будет полно людей с оружием, пропустить такое развлечение было бы совсем глупо.
– Думаю, тебе не придется ходить в дневной лагерь, Сэм. Мыс тобой и без него найдем чем заняться, – сказала она.
Можно ходить в музеи, в зоопарк, можно было что-нибудь мастерить или побывать в мастерских Музея изящных искусств, лишь бы он был рядом с ней. Судя по всему, Сэм был доволен такой перспективой.
Издав торжествующий вопль, он затанцевал по комнате. Уилл сердито взглянул на него и приказал сесть на место.
– Неужели вы не понимаете, что все это означает? Вас беспокоит только поездка на Тахо и дневной лагерь. А кто-то хочет похитить нас или маму! Неужели вы не понимаете, как это страшно? – сказал Уилл.
Он был очень расстроен. После того как брат и сестра ушли наверх, Уилл, несколько смущенный своей резкостью, снова принялся спорить с матерью.
– Я не поеду в лагерь, мама. Я не оставлю тебя здесь ради того, чтобы три недели играть в лакросс.
Ему было почти семнадцать лет, и она могла говорить с ним откровенно.
– Ты будешь там в большей безопасности, Уилл, – сказала она со слезами на глазах. – Они хотят, чтобы ты поехал туда. А Эш – на Тахо. Со мной и Сэмом ничего не случится под защитой четверых мужчин. Я предпочла бы, чтобы ты уехал, чтобы не нужно было беспокоиться еще и о тебе.
Это был откровенный разговор, и это была правда. В лагере он затеряется среди остальных мальчишек и будет в безопасности. А Эшли найдет безопасность на Тахо. С ней останется только Сэм. Один ребенок вместо троих.
– А как же ты? – Он искренне беспокоился за маму, и у нее на глазах снова появились слезы. Он обнял ее за плечи, и они стали подниматься по лестнице в его комнату.
– Со мной будет все в порядке. Никто мне ничего не сделает. – Она сказала это так уверенно, что он удивился.
– Почему?
– Они хотят, чтобы я заплатила выкуп, а если схватят меня, то платить будет некому, – сказала она.
Думать об этом было страшно, но они оба понимали, что это правда.
– А с Сэмом тоже будет все в порядке?
– Что с ним может случиться, если его будут охранять четверо полицейских? – Она попыталась храбро улыбнуться, чтоб успокоить Уилла.
– Как это произошло, мама?
– Не знаю. Наверное, просто не повезло. Успехи вашего отца внушили кому-то безумные мысли.
– Вся эта история – безумие, – сказал Уилл. Ему все еще было страшно.
Ей не хотелось бы пугать их, но, поскольку это касалось их непосредственно, они должны были узнать все. Другого выбора не было. И она гордилась тем, как они это восприняли. Особенно Уилл.
– Да, это безумие, – согласилась она. – В мире, мне кажется, полно безумных людей. И плохих. Надеюсь лишь, что эти люди быстро утратят интерес к нам или решат, что из-за нас не стоит лезть на рожон. А может быть, полиция ошибается. Они ни в чем не уверены полностью. На данный момент у них имеются только предположения и подозрения, но мы не можем и это оставить без внимания. Ты не видел кого-нибудь, кто следил бы за нами, Уилл? – спросила она скорее для того, чтобы соблюсти формальность, и была очень удивлена, когда он, подумав минутку, кивнул.
– Думаю, что видел... Но не уверен... Раза два я видел мужчину в машине, припаркованной на противоположной стороне улицы. Но его вид не вызывал опасений. Скорее, он даже производил приятное впечатление. Он показался мне самым обычным человеком. Он улыбнулся мне. Я думаю, что обратил на него внимание, потому что... – Уилл смущенно замялся, – потому что он показался мне немного похожим на папу.
Его слова вызвали какое-то смутное воспоминание, но ничего конкретного она не могла припомнить.
– Ты помнишь, как он выглядел? – встревожилась Фернанда.
Может быть, полицейские правы и за ними действительно кто-то наблюдает. Но она все-таки продолжала надеяться, что они ошиблись.
– Кажется, помню, – сказал Уилл. – Он немного похож на папу, только волосы у него белокурые. И одет он тоже как папа. Однажды на нем была синяя рубашка, а в другой раз он был в блейзере. Я подумал, что он кого-то ждет. Он совсем не показался мне подозрительным, – сказал Уилл.
«Может быть, он оделся таким образом намеренно, чтобы раствориться среди населения этого квартала?» – подумала Фернанда. Они еще немного поговорили об этом, потом Уилл ушел в свою комнату, чтобы попрощаться по телефону со своими друзьями перед отъездом в лагерь. Фернанда уже предупредила его, чтобы он никому не говорил об угрозе похищения. Тед сказал, что об этом следует помалкивать, иначе новость может дойти до представителей прессы и они начнут одолевать их своим вниманием. Все дети обещали помалкивать. Она была намерена рассказать о том, что происходит, только семейству, которое станет опекать Эшли во время ее пребывания на Тахо.