Рита приехала к ней, едва Лера успела раздеться.
– Можешь не напрягаться и не изображать скорбь. – Горецкая радостно втянула гостью в коридор и захлопнула дверь, едва не прищемив оторопевшую Риту. – Похороны отменяются. Не судьба тебе, Соловьева, напиться на халяву!
– Да ты что? – осторожно улыбнулась та, опасавшаяся, что у подруги просто истерика после посещения врача. – Надо же, какой облом. А я губу раскатала.
– Закатывай обратно. Я тебе сейчас такое расскажу…
Рассказывала она долго, раз пять повторив в разных вариациях все свои переживания и впечатления. Лера уморительно копировала в лицах врача, себя, хохотала, плакала и снова хохотала. Они обнимались с Ритой и ревели вместе. Разумеется, под бутылку красного вина вечер прошел бы веселее, но Горецкая пить боялась. Поэтому Рите пришлось хлебать отвратительный травяной чай и заедать привкус старого сена многочисленными шоколадками. Она была почти счастлива. И лишь когда Валерия, устав от эмоций, затихала, Рита вспоминала, что дома ее ждет Андрей. Это раздражало и мешало.
– А я, кажется, буду разводиться, – неожиданно сказала Маргарита, когда подруга снова прервалась на короткую паузу, присосавшись к чашке со светло-желтой бурдой, похожей на анализы.
– Поддерживаю, – кивнула Лера.
– А я рассчитывала, что ты меня отговоришь, – вздохнула Рита.
– Я говорю правду, а не то, что ты хочешь услышать. Друзья для этого и существуют, – прошамкала Горецкая, едва не подавившись шоколадкой. Закашлявшись, она требовательно воздела к потолку палец, покачала головой и даже погрозила Маргарите кулаком. Когда шоколад был наконец проглочен, Валерия отдышалась и завершила мысль: – Жизнь человеку дается один раз. Классика читала? Так вот в следующий раз ты можешь родиться комаром или выхухолью. Или вообще не родиться. Поэтому не надо терять время. Ты не можешь одна? Хочешь замуж и отца ребенку? Да пожалуйста! Кто тебе мешает?! Пока свежа и молода, найди! Это необязательно должен быть Андрей! Более того, это обязательно должен быть не Андрей, а достойный мужик, надежда и опора. Не идеальный, но хотя бы терпимый!
– А ты, кстати, сообщишь отцу, что он… того… отец?
Рита уже жалела, что вновь затронула эту тему. Так ведь у кого что болит, тот о том и говорит. Удержать переживания в себе никак не получалось, они так и лезли, как перебродившее тесто из кастрюли.
– У моего ребенка будет мать. Этого достаточно. А носитель сперматозоидов – пройденный этап. Предавший однажды предаст снова. Если ты лезешь в гору, то глупо брать веревку с потертостями и надрезами. Нужна надежная. Если надежной нет – карабкайся без веревки, так больше шансов не грохнуться, понадеявшись на бракованный трос. А жизнь – скала, ее надо штурмовать, пока дышишь. Висеть, цепляться и выбирать место, куда наступить, чтобы удержаться. И только когда докарабкаешься до вершины, сможешь успокоиться. На вершине могилка. Зато тихо, красиво, свежий воздух и роскошный вид. Сверху оно всегда красиво, как в пентхаусах. Но за красивый обзор придется заплатить.
– Какая ты умная, Горецкая! Тебе мозг не трет?
– Нет, он мне жмет, – улыбнулась Лера. – Поэтому я и делюсь умными мыслями. Они из меня сами вылезают, как из мясорубки. У меня переизбыток дельных советов и жизненного опыта.
– Хорошо тебе.
– А сейчас мне просто отлично. – Лера мечтательно уставилась в потолок. – Представляешь, можно начать жить и после сорока. У меня теперь вторая жизнь. Наверное, немного иная. Но это такой кайф!
– Ну, ты пока идеализируешь. – Рита вспомнила бессонные ночи с Лешкой, режущиеся зубы, газоотводные трубочки, прыщи, сопли, анализы, которые было невозможно собрать… – Хотя, если жизнь, как ты сама говоришь, скала, то твоя скала теперь будет веселенькая и в цветочек.
На работу они пришли невыспавшиеся, но довольные. Лера с умилением прислушивалась к зарождающейся внутри ее новой жизни, а Рита твердо решила дать мужу еще один шанс и успокоилась.
Когда принимаешь решение, жить становится легче. До тех пор, пока не выяснится, что решение было ошибочным.
Андрей позвонил буквально через несколько минут после того, как подруги сходили на завтрак и вознамерились начать работать. Он орал, обзывал Риту и, судя по грохоту, крушил квартиру.
– Какие страсти, – прошептала Горецкая, с интересом прислушиваясь к шуму, доносившемуся из трубки.
– Что ты орешь? – с трудом вклинилась в его вопли Рита, которой даже польстило, что муж так разволновался. Это было лучше его постоянного равнодушия. – Я звонила вчера. Трубку ты не брал, я эсэмэску послала, что останусь у Леры.
– Не получал я твою эсэмэску! – по-бабьи взвизгнул Андрей. – У меня денег на телефоне нет! И дома ни копейки! Продуктов в холодильнике – кот наплакал! Ребенку есть нечего!
– Какому ребенку? – вспылила Рита. Ей снова стало противно. Когда взрослый мужчина впадает в инфантилизм – это омерзительно, особенно если понимаешь, что сама позволила ему дойти до предельной черты. – Ребенок уже неделю живет у тещи, если ты не заметил! А если ты о себе, так ты уже взрослый мальчик! Хочешь есть – добудь мясо!
– Добудь? – Андрей обалдел и даже перестал орать. – Мне что, бродить по району с топором?
– Ну, если больше никаких идей нет, то бери топор – и вперед! – огрызнулась Маргарита.
– Почему? Я могу поехать к своей маме! – крикнул муж. – Раз уж дома меня кормить не желают!
– Не желают, – подтвердила Рита, сжав зубы так, что в челюсти что-то хрустнуло. – Вали к своей маме и сиди у нее на шее. А я умываю руки! Мне надоело ждать, пока ты найдешь нормальную работу. – Она швырнула трубку и расплакалась.
Когда женщина бросает трубку, значит, она ждет, что оппонент осознает свою неправоту, перезвонит и начнет каяться. Наверное, Рита ждала того же. И если бы Андрей перезвонил, она бы снова простила. Но он не перезвонил.
И Рита испугалась.
Радикальные изменения в жизни хороши лишь на словах. Человек по природе своей консервативен в том, что касается привычек. А семья – привычка, это годами складывающиеся ритуалы и традиции, против упразднения которых бунтует душа. У Маргариты тоже что-то такое внутри бунтовало.
– Ты просто пока не готова. Надо дозреть. Тебе нужен толчок. Знаешь, у меня бабушка однажды купила жилистую курицу. Наверное, та была спортсменкой и всю жизнь тренировала мышцы и сухожилия. Бабуля варила ее целый день. И довела до состояния, когда от этой мумии удалось что-то такое отщипнуть! Все рано или поздно дойдет до нужной кондиции.
– Сама ты курица, – вздохнула Маргарита. – Да, не дозрела. Но я зрею.
– Правильно. Только смотри – не испортись, – засмеялась Горецкая. – Как не каждая виноградинка становится изюмом, так не каждая принцесса дожидается своего принца. Домаринуешься до того, что в женихи тебе только какой-нибудь старик Хоттабыч сгодится. Бабий век – короткий. Если тебе принципиально нужна пара, ищи ее, а не зрей, ягодка моя! Я желаю, чтобы твой балбес уехал к маме. Тогда ты сможешь поменять замки, и пусть он попереживает.