«А интересно, – вдруг подумала Маринка, – он только со мной крутит или есть еще кто-нибудь?»
Вопрос стоял ребром, потому что у нее были на Павла Антоновича далеко идущие планы.
Мобильник не подавал признаков жизни.
«Выключил, – поняла Маринка. – И зачем интересно? Можно же просто не подходить».
Она включила аппаратик, тут же приветливо подмигнувший ей засветившимся экраном.
Маринка начала исследовать записную книжку, но женские имена там присутствовали в несколько неожиданных вариантах. Никаких Лен, Тань и Маш там не было. Зато попадались всяческие Елены Борисовны, Татьяны Андреевны и Марии Кузьминичны, с подробным указанием должности и места работы.
Собственный номер Маринка обнаружила под именем Михаила Кораблестроительного, видимо по созвучию с ее адресом. В этой связи она резко опечалилась по поводу достаточно большого количества мужских имен в книжке, поскольку обзванивать всех было лень, а иначе узнать, кто скрывается, например, под скромной надписью «Александр Лиговский», было невозможно.
Внезапно телефончик разразился трелью, вышвырнув на экран надпись «Солнышко».
– Ах, вот как! – прошипела Маринка, еще не дошедшая в своих поисках до буквы «С». – Ну я тебе сейчас отобью память на номера и желание сюда звонить!..
Елена Николаевна была женщиной в меру умной и деловой для того, чтобы заработать большие деньги и возглавить сеть собственных фирм, но недостаточно проницательной, чтобы понять, что за фрукт ее муж. Ее вера в силу денег была настолько велика, что она даже не особо напрягалась на периодические проверки верности супруга, которого Елена Николаевна считала полностью прирученным, а посему и не тратила свое драгоценное время на такие мелочи. Павел Антонович, в свою очередь, пускался на всяческие ухищрения, не имея ни сил, ни возможности побороть свою пагубную тягу к юным барышням и прекрасно понимая, чем ему может грозить разоблачение. Для свиданий у него был куплен по доверенности красный спортивный «Мерседес», о существовании которого домашние не догадывались и который производил на девушек сногсшибательное впечатление. Поскольку раньше жена достаточно бесцеремонно рылась в его карманах и изучала список звонивших, к мобильнику он относился с опаской, в любой момент ожидая подвоха. Неприятностей он ждал и от девушек, с которыми встречался, поскольку женская логика была для него непостижима, и Павел Антонович вполне допускал, что однажды одна из них устроит ему грандиозный скандал, вознамерившись выйти за него замуж. Стареющий ловелас, обезопасив себя со всех сторон, крался по жизни под нависшим над его уже начавшей лысеть головой дамокловым мечом, ручку которого крепко держала всесильная супруга. Она одним легким движением могла перерубить деньго– и благопровод, оставив стареющего супруга с носом. Павел Антонович не был готов жить на пенсию, а сбережения на его личном счете таяли под теплым дыханием знойных барышень, как снежная баба на апрельском солнце. Он старательно изображал любовь к жене, и это у него весьма неплохо получалось, особенно когда неутомимый Павел Антонович вспоминал о приближающейся старости, размере пенсии, на которую запросто можно было прокормить пару голубей, но не себя, и об условно-бесплатной медицине, услугами которой пользовалось абсолютное большинство населения, часть которого после встречи с бесплатными эскулапами даже умудрялась выжить. То есть все было не так уж безнадежно, во всяком случае, мордатые депутаты с экранов телевизоров убеждали народ именно в этом, искренне и честно глядя в бесстрастный объектив телекамеры. Но Павел Антонович не хотел становиться частью всеобщего эксперимента по выживанию, предпочитая любой ценой удерживаться в тонкой прослойке класса, обтекаемо именуемого «выше среднего».
Иногда Елена Николаевна, звонившая на его мобильный, натыкалась на холодный автоответчик, оповещавший супругу о том, что «абонент недоступен». Муж, возвращавшийся домой после пылких встреч со своими дамами и отключавший на это время телефон, всегда, не дожидаясь наводящих вопросов, докладывал жене о походе к массажисту, стоматологу или другому врачу, когда требовалось отключать мобильник, или просто незатейливо хлопал себя по лбу, сокрушаясь, что опять забыл зарядить трубу, в связи с чем полдня, как пещерный человек, провел без связи.
Сегодня был именно тот случай, когда Елена Николаевна решила проявить бдительность и проверить супруга, поскольку вечер пятницы располагал к чему угодно, кроме ударного труда.
Прислушавшись к плеску воды и фальшивому пению Павла Антоновича, старательно выводившего мелодию последнего хита Глюкозы, Маринка хищно ткнула кнопочку:
– Аллоу! Привет, Солнышко!
У Елены Николаевны от неожиданности сперло дыхание: ощущение было диким, словно ответил ей Паша, но женским голосом.
– Алле, – беспомощно отозвалась она, от нестандартности ситуации моментально растеряв весь свой апломб.
– Ну вот что, Солнышко, – налетела на нее Маринка, моментально почувствовав слабину. Мало ей предстоящих разборок с женой, так еще и всякие Солнышки на дорогу выкатываются! – Чтобы я твой отвратный голос слышала в первый и последний раз. Оставь в покое моего мужа, иначе тебе будет больно вспоминать о нем! Во всех смыслах, до которых только сможет додуматься твой скудный умишко! Ясно?
Ясно не было, но под Маринкиным напором и уверенностью в собственном превосходстве трубку Елена Николаевна все-таки повесила. Ровно полминуты она была обычной среднестатистической теткой, застукавшей мужа и ощутившей в области темечка проклевывающиеся рожки. Сначала она растерялась, потом захотела просто, по-бабски, повыть, безадресно вопрошая в пространство «за что?», но, взяв себя в руки, она вернулась к своему обычному состоянию и аккуратно убрала телефон, сжав сухие губы в тонкую решительную нить.
Припереть блудного мужа к стене было можно, но тут же возникало два вопроса: чем и зачем?
Фактов не было. Он мог сослаться на сбой в сети и, с искренним недоумением выпучив глаза, на разные лады переспрашивать, точно ли она звонила ему, не перепутала ли номер, что именно говорила женщина на том конце провода, и вообще – как такое могло случиться!!! Опять нужен был детектив, хотя к его услугам Елена Николаевна уже очень давно не прибегала и, как оказалось, напрасно. Похоже, какой-то чудо-доктор вернул супругу потенцию, если, конечно, он вообще ее терял. Теперь Елена Николаевна уже сильно сомневалась в этом. Кроме того, женское начало игриво выглядывало из-под маски железной леди и настоятельно требовало посмотреть на соперницу: все-таки не каждый день выясняются такие трогательные подробности. Особенно впечатляет, когда некто звонкоголосый называет чужого супруга своим мужем. Подавив желание немедленно перезвонить и затеять обычную женскую разборку, чтобы выяснить все немедленно и не мотать себе нервы, Елена Николаевна попробовала отключить эмоции и активизировать логику. Эмоции могли только подвести, в то время как логика, подобно кувалде, всегда безотказно вбивала соперников в землю по самую, можно сказать, шляпку. Конечно, самое простое – выставить его чемодан на лестницу, без всяких объяснений, предоставив кобелирующему мужу самому догадываться о причинах расставания, но любая ситуация должна была иметь завершенность. К тому же супруг являлся одним из самых удачных ее проектов, и Елена Николаевна не готова была вот так легко расстаться со своими многолетними капиталовложениями. После длительных размышлений и самоанализа выяснилось, что она вообще не хотела с ним расставаться. Грядущее пятидесятилетие еще не старость, но уже и не молодость, и она планировала постепенно начать отходить от дел, передав бразды правления Диме, и вот такой неожиданный поворот. Коней на переправе не меняют, она это знала, но вот знал ли об этом Павел Антонович и понимал ли он все последствия своего необдуманного шага? Даже если он еще никаких кардинальных перемен и не планировал, то вполне вероятно, что ушлая девица, вознамерившаяся поставить ее на место своим визгливым криком, уже вовсю идет к цели, подволакивая за собой слабо упирающегося Пашу. Хотя, возможно, вступивший в пору позднего полового кризиса супруг, вполне вероятно, и не упирается вовсе, а весело семенит рядом. Единственное, что утешало, семья была по справедливости укомплектована рогами, и Павел Антонович тоже не был ими обделен.