– Может, еще включит?
– Раз выключил с утра, значит, наврал, что в командировке, или еще что-нибудь неправдоподобное. В общем, давай, я в тебя верю.
Вика со стоном откинулась на подушку.
– Ты как? – Дима наклонился и с тревогой вгляделся в ее бледное лицо.
– Я никак. Я просто в полном «никаке», – вздохнула Вика.
– Кто звонил?
– Да так. Никто. По делу. – Она не хотела рассказывать Мите подробности личной жизни его бывшей подруги, это было бы унизительно для обоих.
– Мне на работу надо, ты останешься?
– Нет. – Вика заворочалась, оглядывая стены в поисках часов.
– Около одиннадцати, – угадал Дима и улыбнулся. Она тоже улыбнулась в ответ и прикрыла глаза, чувствуя, как он садится рядом. Но едва только Дима потянулся к ней с весьма определенными намерениями, как Вика с воплем вскочила, стукнув его головой по подбородку, отчего у него клацнули зубы и резко упало настроение.
– Около одиннадцати?! У меня же лекции!
– Ах, скажите, какая трагедия! Можно подумать, ты никогда не прогуливала!
– Не в этом дело! – взвыла Вика. – Мне надо в институт. Ужас, как надо! Отвезешь?
Еще вчера она бы постеснялась просить его об этом, но сегодня их отношения незаметно перешли в какую-то новую фазу.
– Отвезу. А ты вечером вернешься? Или за тобой заехать?
– Не знаю, – решила пококетничать Вика, параллельно судорожно разыскивая носки и ботинки. Пусть не думает, что она уже его собственность, которая трясет хвостом от радости, когда хозяин хлопает ладонью по дивану, предлагая занять место рядом с собой. – Ты звони.
Выскочив из машины, она торопливо махнула рукой и понеслась в институт.
«А поцелуй?» – сам себя спросил Дима и улыбнулся. Ехать на работу не хотелось.
Всклокоченная Вика ворвалась в аудиторию и, виновато улыбаясь, прокралась вдоль задних рядов в самый угол.
– Муравьева, ты чего такая страшная? – громким шепотом спросил Ренат. На его вопрос тут же обернулась добрая половина группы, чтобы проверить правильность этого ценного наблюдения.
– Сам урод, – покраснела Вика, сообразив, что даже не причесалась, потратив все время, пока Дима брился и умывался, на поиски носков. В результате носки она так и не нашла, нацепив ботинки на босу ногу, в связи с чем правая пятка уже основательно стерлась и саднила.
– Тебе листок с ручкой дать или будешь конспект ногтями на столе вырезать? – съехидничал Ренат, глаза которого съехались к носу в попытке рассмотреть ее бюст. Вика тоже опустила взгляд и в ужасе натянула уже снятую куртку. Лифчик по неизвестной причине тоже отсутствовал. Почему отсутствовала только эта деталь нижнего белья и носки, она не помнила. Но без бюстгальтера майка вообще ничего не прикрывала.
– Тебе без куртки лучше, – честно сообщил Ренат. – На!
Он протянул ей вырванный из тетради лист и обгрызенную ручку.
– Спасибо, – шепнула Вика.
– «Спасибо» не греет, – многозначительно подмигнул он и пробежался взглядом по спрятанным под курткой рельефам, изобразив абстрактную волнистую линию.
– Хочешь греться – вон батарея, – прошептала Вика. И повторила изображенную Ренатом кривую.
В офисе была совершенно нерабочая обстановка. У главбуха случился юбилей, поэтому народ озабоченно шмыгал по коридорам в преддверии банкета. Это был один из тех редких дней, когда сотрудники не ломились к нему в кабинет с вопросами, идеями или просто с целью «настучать». Поскучав за пустым столом и выпив пару чашек кофе, он решил считать день потерянным для бизнеса. Представив счастливую мордашку Вики, когда она увидит его у входа в институт с цветами, Дима решительно встал и, сказав секретарю, что его сегодня больше не будет, неторопливо вышел.
Пробка на мосту сбила ему все планы, поэтому на покупку букета времени уже не оставалось.
– Красный «Мерседес», красный «Мерседес», – бормотала Вика, бредя вдоль кривоватого ряда припаркованных машин. Как назло, красной была каждая вторая. В марках она разбиралась плохо и радовалась только одному: что не страдала дальтонизмом, иначе поиски не увенчались бы успехом. Значок «Мерседеса» она знала, поэтому петляла между автомобилями, внимательно разглядывая эмблемы на капотах. Найдя похожий, она с сомнением уставилась на машину. На спортивную тачку агрегат был похож меньше всего, и цвет был скорее не красный, а бордовый. За рулем сидел мрачный бугай, угрюмо смотревший куда-то вниз.
Дима опоздал к началу представления и с интересом наблюдал за гулявшей между автомобилями Викой, пытаясь понять, чем она занята.
– Тук-тук! – глупо улыбнулась она, смущенно побарабанив в стекло «Мерседеса». Похоже, водитель был целиком и полностью поглощен какой-то своей проблемой и, судя по направлению взгляда, физиологической. Ей было неудобно отвлекать мужчину от печальных дум, тем более что она не была уверена в адекватной реакции на ее появление. Вероятно, Маринка на подобные штучки реагировала спокойно, но Вика была девушкой посторонней, неготовой к сопереживанию.
– Эй, – она стукнула по стеклу сильнее, деликатно отвернувшись, давая тем самым мужику возможность привести себя в порядок. Но дверь неожиданно распахнулась, весьма чувствительно ударив ее по бедру.
– Чего надо? – сумрачно вывалил в щель лобастую башку водитель. В руках у него был тетрис. – Чего ты тут трешься? Мне девка не нужна, своя есть. Вали! Я из-за тебя проиграл опять!
Оскорбленная Вика надула губы и выпалила:
– Она просила передать, что не придет. Заболела она. Гриппом. А поскольку грипп передается воздушно-капельным путем, Маринка решила на вас не плевать.
– Какая Маринка? Кто на меня плюнуть собрался? Я Дашку жду!
– Извиняюсь! – Вика шарахнулась от машины и быстро посеменила прочь.
Дима с изумлением наблюдал за этой не совсем понятной сценой, а Вика продолжила свое движение вдоль машин.
В самом конце ряда стоял еще один красный «Мерседес», ярко-алый, приземистый, с приятным мужчиной за рулем. Других претендентов на роль Паши вблизи не наблюдалось.
Вика постучала по окошку и опасливо отскочила. Стекло опустилось, и водитель приветливо улыбнулся:
– Чего изволит сеньорита?
– Вы Марину ждете?
– Да, – на его лицо наплыло озабоченное выражение.
– Здравствуйте. Она заболела и просила предупредить, что не придет. У вас трубка выключена, поэтому она не дозвонилась.
Повторять пассаж про волнения и беспокойство за его здоровье у нее уже не было моральных сил.
– Надо же, какая жалость, – огорчился Павел Антонович, освободивший сегодняшний вечер. – Кстати, садитесь, давайте я хоть вам приятное сделаю!
– Чего это? – попятилась Вика, соображая, что имеет в виду Маринкин кавалер.