Складская уборщица Светка, дебютировавшая в роли оператора, интуитивно рвалась по кратчайшему пути к пику карьерной лестницы: в чем-то блестящем, больше похожем на длинную майку, нежели на верхнюю одежду, она явилась на аудиенцию к шефу, интимным шепотом сообщив в приоткрытую дверь, что имеет коммерческое предложение. Жанна с Серафимой как зачарованные смотрели на ее пятую точку, медленно просачивающуюся в бобриковский кабинет вместе с черными чулками и серебристыми босоножками на шпильке. Едва только за уборщицей закрылась дверь, девушки, не сговариваясь, ринулись подслушивать.
– Шефа надо будет выручать, если что! – моментально нашла оправдание неблаговидного поступка Жанна.
Серафиме оставалось лишь согласиться.
Слышно было, увы, очень плохо, но на помощь Бобриков не звал.
– Давай факс какой-нибудь занесем, – предложила Жанна через пять минут, азартно сверкнув глазами.
Сима испуганно замотала головой:
– Нельзя. Ты что! А вдруг…
– Вот я и боюсь, что он что-нибудь сделает такое, о чем потом будет жалеть!
– Жанна, ты сейчас за кого переживаешь?
Жанна покраснела и демонстративно вернулась на место:
– Ладно, не маленькие, сами разберутся.
– Да, – снова как кулацкий подпевала согласилась Сима и тоже с сожалением отлепилась от косяка.
– В конце концов – не наше дело, – занялась аутотренингом Жанна.
– Конечно, пусть делают что хотят. Может, у нее и правда коммерческий план, – неуверенно развила мысль Сима, но коллега по цеху одарила ее таким взглядом, что обе прыснули.
– Плевать.
– Конечно…
– Шеф у себя? – завскладом со следами оранжевой помады на щеке, криво завязанным галстуком и не в меру оживленной физиономией влетел в операторскую, тряся букетом роз.
– Да! – хором гаркнули девушки и рванули к дверям вслед за ним.
Увиденное разочаровало. Светка сидела за столом, на котором были разложены бумаги и стояла бутылка с двумя хрустальными рюмками.
– Поздравлять пришел! – отрапортовал вновь прибывший и взмахнул букетом, как копьем.
– Кого? – Бобриков очумело поднял брови и схватился за рюмку.
– Так… это… женщин…
– А-а-а. Так вот твоя женщина сидит. Кстати, ты почему ей служебную записку на модернизацию не подписал?
– Чего ей модернизировать-то? – завскладом вновь тряхнул многострадальным букетом. Судя по тону, его отношения со Светкой носили характер холодной войны. – Моторчик к швабре приделать? Так она и без мотора летает…
Осекшись на полуслове и не успев добавить рвавшийся с языка эпитет, завскладом поперхнулся собственным негодованием.
– Цветочки – мне? – зло уточнила Светка, дернув букет из цепких лап складского начальства, и рассудительно добавила: – Праздник женский, значит – мне.
– А может, и не тебе! – не по-джентльменски взвизгнул завскладом. Наверное, Светка была ему крайне несимпатична, если даже наступающий праздник не сгладил непримиримые противоречия в их непростых отношениях. Но цветы отдал. После чего, сурово и яростно чеканя шаг, удалился.
– Стесняется, – пояснила присутствующим Светка. – Смешной такой.
Ни смешным, ни стесняющимся завскладом Серафиме не показался, но, поскольку присутствующие не спорили, она тоже промолчала. Когда у женщины есть своя личная жизнь, она меньше интересуется неудачами в чужой.
Праздник в коллективе – это всегда повод для последующих сплетен как минимум до очередного яркого события, имеющего все шансы на обсуждение. Кто кому, кто сколько, кто с кем… И, что характерно, версии очевидцев расходятся, само число очевидцев неуклонно растет, а факты обрастают фантастическими подробностями.
Набег Светки в приемную переплюнули последовательно: явление главбуха с аккордеоном, департация из стен фирмы абсолютно пьяного менеджера и удивительное поведение программиста Хрящикова.
Главбух, оказывается, занимавшийся в кружке народной самодеятельности, решил продемонстрировать свои таланты и, притащив на работу аккордеон, начал планомерно обходить кабинеты, распевая поздравительные частушки, больше похожие на экспромт. Поскольку в каждой поздравленной дамской ячейке ему тут же наливали, то к концу бенефиса автор-исполнитель начал переходить в желеобразное состояние, а последняя частушка ознаменовала полный провал поздравительной миссии.
Сосредоточенно ловя ускользающее равновесие, главбух доплелся до рекламного отдела, где его хватило лишь на полторы строки:
Будем женщин поздравлять!
Что ни баба, просто…
Дорифмовать он не смог, зато неспетую песню додумали за него поздравляемые креативщицы. Главбуха вывели из помещения и уложили в конференц-зале.
Менеджер Алешенька, по которому сохла добрая половина женского коллектива, спас репутацию главбуха, затмив его выступление своим сольным номером. Широкоплечий атлет с голубыми глазами, мужественной ямочкой на подбородке и соболиными бровями явился с утра при букете, и дамы немедленно начали строить предположения на тему, кто же счастливица. До обеда Леша держал букет при себе, видимо, набираясь смелости. Женщины томно вздыхали и сновали мимо, подбадривая богатыря взглядами. Развязка стала потрясением для всех. Многократно принявший для храбрости Алексей отправился с букетом к коммерческому директору. Все бы ничего, если бы директор не был мужчиной, да еще родственником Бобрикова. Юный, но хваткий Роман Константинович, в стильных очочках, хрупкий, белокожий блондин, был потрясен не меньше коллектива. Когда Алексей широким шагом внесся в его кабинет, едва не вышибив косяки мощными плечами, и уверенно взял директора за руку, секретарша галопом поскакала за охраной. Алексей, путаясь в словах и заплетаясь в мыслях, нечетко и крайне неаргументированно объяснял свой визит, пихая цветы Роману Константиновичу и бормоча что-то про искренние чувства, про Бобрикова и про отсутствие корысти. Косноязычного менеджера охранники вежливо, но твердо, вместе с букетом, отправили домой. Но его жалобные вопли «Хотя бы букет передайте!» стражей не тронули. То, что букет предназначался для сестры Романа Константиновича, однажды почтившей своим присутствием фирму и разбившей сердце рядового сотрудника, осталось за кадром. Первую часть истории без столь банального разъяснения смаковать было куда интереснее.
Но и этот мезальянс быстро забылся под натиском следующего события, вероятно, тоже спровоцированного неумеренным потреблением горячительных напитков обоими участниками. Жанна стала свидетельницей удивительно пылкого объяснения между юрисконсультом Беллой Адамовной и Вовой Хрящиковым. При этом Вова краснел, как диатезный младенец, а мадам Бахман смущенно хихикала, тряся пышными формами. Пока Жанна донесла новость до Серафимы, эта сцена была обмусолена в подробностях и домыслена обитательницами всех кабинетов, находившихся на пути ее следования.