– Откуда вы знаете, как с Мари-Анж будут там обращаться? – с тревогой поинтересовалась экономка. – Может, ей будет не очень хорошо?
– У нее нет выбора, мадам, – ответил адвокат. – Кэрол Коллинз – ее единственная родственница, и Мари-Анж придется жить у нее. Это счастье, что миссис Коллинз согласилась ее принять.
– У нее есть дети? – спросила Софи, надеясь, что девочка обретет любящих и заботливых родственников.
– Насчет детей не знаю. Кажется, она довольно пожилая, но производит впечатление умной и рассудительной женщины, во всяком случае по телефону. Она удивилась моему звонку, но охотно согласилась взять ребенка, только сказала, что девочку нужно обеспечить теплой одеждой, у них там холодные зимы.
Мари-Анж улетает в Айову... Для Софи это было все равно что на Луну. Мысль о разлуке с любимицей была для нее невыносима. Она пообещала, что соберет в дорогу все теплые вещи девочки и вообще все еелюбимые вещи, кукол, фотографии Робера и родителей, чтобы на чужбине ее окружали знакомые предметы.
Софи упаковала все вещи в три больших чемодана. Поверенный, приехавший за Мари-Анж через два дня, ничего не сказал по поводу большого багажа. Он и сам не мог смотреть на девочку без боли в сердце. Мари-Анж выглядела как человек, которому нанесли смертельный удар, она не могла ни перенести его, ни даже в полной мере осознать смысл случившегося. В ее глазах застыло выражение потрясения и боли, старая экономка выглядела такой же разбитой. Прощаясь, Мари-Анж обняла Софи и заплакала. Поверенный с чувством неловкости стоял рядом с ними добрых десять минут, беспомощно наблюдая, как плачут маленькая девочка и пожилая женщина. Наконец он тронул девочку за плечо.
– Мари-Анж, нам пора ехать, иначе мы опоздаем на самолет.
– Ну и пусть опоздаем. – Она всхлипнула. – Пусть самолет улетит без нас. Я не хочу ехать в эту Айову, я хочу остаться здесь.
Поверенный не стал напоминать, что дом будет продан вместе со всем имуществом. Оставлять имение за Мари-Анж, когда она еще так мала и к тому же улетает за океан, не имело смысла. Период ее жизни, связанный с замком Мармутон, закончен, и девочка, видимо, это понимала, хотя и не говорила об этом вслух. Перед тем как сесть в машину, она испуганно огляделась по сторонам, словно желая запечатлеть на всю жизнь то, что видит. Софи, все еще всхлипывая, пообещала писать ей каждый день. Она стояла во дворе до тех пор, пока машина не скрылась из виду, а потом рухнула на колени и зарыдала во весь голос, уже не сдерживаясь.
Позже, выплакавшись, Софи зашла на кухню, потом ушла в свой домик собирать вещи. Потом она тщательно прибралась в доме. Оглядевшись в последний раз, Софи заперла дверь и вышла на дорогу. Стоял солнечный сентябрьский день. Она собиралась некоторое время пожить у друзей на ферме, а потом поехать в Нормандию к дочери.
Во время долгого пути до Парижа Мари-Анж не произнесла ни слова. Сначала поверенный несколько раз пытался завязать разговор, но девочка упорно молчала, и он оставил эти попытки, понимая, что ему нечего сказать ей в утешение. Мари-Анж придется научиться жить со своим горем. В Айове девочку ждала другая жизнь, и он надеялся, что она поладит с родственницей и, возможно, даже обретет свое счастье. Не может же она всю жизнь оплакивать родителей и брата.
По пути они сделали остановку, чтобы перекусить, но Мари-Анж ни к чему не прикоснулась. Даже когда поверенный предложил ей мороженое, она молча отрицательно покачала головой. Голубые глаза на осунувшемся личике казались огромными, волосы слегка растрепались. Но в нарядном голубом платьице с оборками, голубом свитере, поверх которого висела золотая цепочка с медальоном – последний подарок брата, – она походила на юную принцессу, только очень грустную. Это платье ее мама привезла ей изПарижа. В дорогу она надела самые лучшие туфельки. Глядя на эту нарядную девочку, невозможно было даже представить, что обычно она целыми днями бегала босиком и лазила по деревьям.
Поверенный проводил Мари-Анж до самого трапа и подождал, пока она поднимется на борт самолета, но девочка ни разу не оглянулась, не помахала ему рукой. Лишь пожимая ему руку на прощание, она вежливо сказала: «Aurevoir, monsieur, – и стюардесса повела ее к трапу самолета, который летел в Чикаго.
Старшая стюардесса смотрела на девочку с сочувствием. Поверенный объяснил ей, что Мари-Анж потеряла всю семью и теперь летит к дальней родственнице в Чикаго. С первого взгляда становилось ясно, что девочка глубоко несчастна. Стюардесса обещала присматривать за ней во время полета и пересадить ее в Чикаго на самолет в Айову. Поверенный вежливо поблагодарил ее. Теперь он был спокоен за безопасность Мари-Анж во время полета, но дальнейшая судьба девочки не могла его не волновать. Его немного утешало лишь то, что у нее по крайней мере осталась двоюродная бабушка, которая о ней позаботится.
Дождавшись, когда самолет поднялся в воздух, он сел в машину и двинулся в обратный путь. По дороге он думал не только об осиротевшей Мари-Анж, но и о делах, которые ждали его в Мармутоне. Ему предстояло распорядиться домом, распродать все имущество и фирму Джона Хокинса. К счастью, Джон оставил свои дела в полном порядке.
В полете Мари-Анж почти не спала ночью и отказывалась от еды. Стюардесса с трудом уговорила ее хоть немножко поесть, но и тогда девочка съела лишь небольшой кусочек цыпленка и полкусочка хлеба. Большую часть времени она сидела, отвернувшись к окну, за которым ничего не было видно. В одиннадцать лет Мари-Анж казалось, что вся ее жизнь осталась позади, ей уже нечего ожидать, не на что надеяться. Когда она наконец закрыла глаза, то увидела лица родных почти так же отчетливо, как на фотографиях в медальоне. Фотография Софи тоже была у нее с собой, она записала адрес дочери экономки. Девочка пообещала написать сразу же, как доберется до фермы своей родственницы, и Софи заверила, что будет отвечать на ее письма.
Самолет приземлился в Чикаго в семь часов вечера по местному времени. Час спустя Мари-Анж села в самолет до Айовы, а три ее огромных чемодана были сданы в багаж. В половине двенадцатого самолет приземлился в Форт-Додже. Уже стемнело, и Мари-Анж мало что могла разглядеть из окна самолета при подлете к аэропорту. Она только поняла, что внизу на много миль вокруг расстилается плоская равнина, а аэропорт показался ей совсем крошечным. Стюардесса спустилась вместе с ней по трапу на взлетно-посадочную полосу и проводила ее до терминала, где Мари-Анж встречал мужчина в широкополой ковбойской шляпе. У него были усы и серьезные темные глаза. Девочка с испугом посматривала на него, когда он сказал стюардессе, что зовут его Том и он работник с фермы Коллинз, и предъявил ей письмо, в которомего хозяйка поручила ему встретить в аэропорту ее внучатую племянницу. Стюардесса передала ему паспорт Мари-Анж и попрощалась с девочкой. Том взял ее за руку, и они пошли за багажом. Увидев огромные чемоданы, он присвистнул.
– Хорошо, что я приехал на грузовике, – с улыбкой сказал он девочке. ' .
Та не ответила. Он подумал, что она может и не говорить по-английски, хотя ее отец и был американцем. Пока он слышал от нее только одно слово, когда она прощалась со стюардессой. Она произнесла «до свидания» с французским акцентом, и это неудивительно, ведь она родилась и выросла во Франции, а ее мать была француженкой.