— Пойдемте, миледи. Кажется, у вас есть возможность бросить прощальный взгляд на дворец Дуво! Ах да! И сказать последнее прости вашему несостоявшемуся мужу.
Оставшись один, Джем торопливо вошел в домик, ругая себя за то, что, замешкавшись, потерял драгоценное время. Приди он всего на секунду раньше, он предупредил бы любовников, что Рауль рядом. И тогда лорд Четхэм, возможно, избежал бы пули и остался в живых.
Удерживая слезы, Джем наклонился над телом, чтобы убедиться, закрыты ли глаза умершего, если нет, то оказать ему хотя бы эту последнюю услугу. Старик перевернул тело и ужаснулся, когда увидел сочившуюся из головы кровь, а услышав слабый стон, слетевший с помертвелых губ, и вовсе затрясся, как заяц.
— Вы живы! — выдохнул он и оживился.
Джем проворно подбежал к кувшину с водой и намочил в нем лоскут, который нашел тут же. Затем он вернулся к раненому, опустился перед ним на колени и осторожно стал смывать кровь. Ее было много, но, по правде сказать, рана оказалась совсем пустячной»; только кожа поцарапана, а кость осталась нетронутой.
— Очнитесь, сэр, очнитесь! — горячо приговаривал Джем, обмывая лицо Уорика чистой холодной водой. — О Боже, молю тебя, верни ему сознание! Сэр, несчастье!
Снова послышался стон, но губы Уорика теперь уже приобрели естественный розовый цвет, и вскоре он открыл затуманенные глаза и посмотрел на Джема с отчаянным усилием понять происходящее.
— Джем!
Он двинулся, пытаясь сесть, но тут же опять застонал, схватившись руками за голову.
— Я думал, вы мертвы! — закричал Джем. — Они тоже так думают!
— Наверное, даже смерть показалась бы прекрасной в сравнении с болью, которая раздирает мой висок! — пробормотал Уорик и оперся на плечо Джема. Неожиданно, забыв про боль, он встрепенулся: — Где она? Где Ондайн?
— Ее увели, сэр, в полуобмороке. Она думает, что вы убиты! Она умоляла, чтобы ее тоже убили, но ей жестоко напомнили о… о вашем ребенке.
Уорик поднялся на ноги, опираясь на тщедушного старика. Сознание его прояснилось, туман вокруг него рассеялся. Он решительно прошел по комнате к своей кушетке, поискал что-то под ней и наконец извлек длинный смертоносный меч. Посмотрев на Джема еще раз, Уорик спросил хрипло: .
— Они увели ее… в дом?
Джем пожевал губами и кивнул; кровь потекла сильной струей по виску Четхэма.
— Сэр! Я верю в вас.
Джем подошел к двери и, скрипнув ею, выглянул наружу. Затем он глубоко вздохнул.
— Милорд! Кто-то идет сюда уверенной походкой и прекрасно одетый.
— Хардгрейв! — выругался Уорик, прищурив глаза. — Иди в дом, Джем, посмотри, что там происходит. Пройди мимо этого господина, не обращая на него никакого внимания, как будто идешь по своим делам.
Джем судорожно сглотнул, сомневаясь, что лорд Четхэм достаточно хорошо себя чувствует, чтобы сражаться с широкоплечим господином, который столь решительно прокладывал себе дорогу через снежное поле.
— Иди, Джем!
Он увидел, что Уорик Четхэм снова лег на пол в прежней позе.
— Идет!
Джем выбежал из домика. Какой толк, что Четхэм спасся от смерти, если сейчас она настигнет его снова? Но наверное, толк был в том, чтобы побыстрее двигаться, поскольку, возможно, он в какой-то степени сможет оказать помощь своей хозяйке.
Проходя быстро мимо сурового господина, Джем почувствовал, что его пробрал могильный холод. Этот человек с безжизненными голубыми глазами казался самим ангелом смерти.
Хардгрейв ввалился в домик, все еще разгневанный после разговора с Дуво, но вдруг затих, испытав необычайное удовлетворение, когда увидел вместо Уорика Четхэма, великого и могучего графа Северной Ламбрии, безжизненное тело, груду безвольной плоти на полу.
Он засмеялся и прошелся по комнате, думая, что наконец-то его мечта сбылась, хотя и сожалел, что претворил ее в жизнь не собственными руками. Затем он подошел ближе и хотел встать на колени, чтобы посмотреть, где пуля прошила эту величественную голову, но только он присел на корточки и наклонился, как «труп» зашевелился! Пронзительные золотистые глаза уставились на него, полные огненной ненависти.
— Четхэм! — вскрикнул Хардгрейв и вскочил на ноги. Мысль о том, что враг еще может принять смерть из его рук, будоражила его. Он приготовился к сражению.
— Да, Хардгрейв! Я жив, мой друг!
Уорик, живо поднявшись с пола и перенося центр тяжести то на одну, то на другую ногу, обошел противника. Меч, который лежал в ножнах рядом с его распростертым телом, теперь опасно поблескивал в его руке.
Хардгрейв издал громкий военный клич и тоже вытащил оружие. Сталь заскрежетала о сталь. Хардгрейв стиснул зубы и перевернулся, отражая мощнейший удар своим мечом.
Но с этого момента он вдруг понял, что приговорен. Уорик пошел в атаку, нанося удар за ударом. Хардгрейв отходил назад, все ближе и ближе к стене. Он видел лицо Уорика, непроницаемое, холодное и непреклонное, и ему казалось, что он воюет с каким-то демоном. Уорик ударил еще раз и выбил меч из рук виконта. Хардгрейв всем телом обрушился на пол. Уорик приставил конец меча к его шее.
— Проси пощады!
— Убей! Просить пощады я не буду!
— Проси!
— Нет! Никогда!
Губы Уорика побелели и вытянулись в тонкую линию. Не спуская ненавидящих глаз с Хардгрейва, он поднял выбитый меч и бросил его противнику.
— Тогда дерись.
Хардгрейв улыбнулся, решив, что Четхэм спятил. Он схватил меч, вскочил на ноги и сделал поспешный выпад против Уорика, надеясь, что тот плохо приготовился и не сможет парировать прямой удар.
Но Уорик был готов. Он просто отошел немного в сторону и выставил вперед свой меч.
Хардгрейв напоролся на него.
Виконт смотрел на Уорика, пока его глаза не заволокло смертельным туманом.
На его губах застыла горькая усмешка: он проиграл решающий бой и потерял присутствие духа. Хардгрейв схватился за рукоять меча, торчавшую из его груди, издал нечленораздельный звук и умер.
Уорик смотрел на него и никак не мог вспомнить то давно забытое событие, из-за которого они стали заклятыми врагами.
Но времени на долгое раздумье не было. Его жена находилась в чрезвычайной опасности. Уорик хладнокровно вынул свой меч из тела Хардгрейва и бросился вон из домика.
Они уже почти дошли до дома, когда Вильям Дуво вдруг остановился, подумав, что Хардгрейв — полный идиот, даже больший, чем его сын. Он посмотрел на Ондайн и нахмурился, недовольный синяком, который появился от удара Рауля.
Вильям отпустил ее, решив, что сейчас она немногим лучше безмозглой куклы, и наклонился, чтобы захватить немного снега и приложить к ее лицу.
Сначала Ондайн не двигалась. Она тупо смотрела на его седую голову и слушала, как он продолжает ругать Хардгрейва. Затем ее неожиданно осенило, что Вильям хочет отдать ее сначала в руки Рауля, а потом — Хардгрейва. Этот человек, не только предавший ее отца, но и погубивший ее мужа, будет и дальше процветать, нажившись на продаже ее тела. Она не думала о спасении своей жизни. Какая у нее могла быть надежда?