— Вы безумны, Уорик Четхэм! Совершенно безумны. Вы взяли меня с виселицы, чтобы поймать убийцу, а когда он подошел совсем близко, вы от меня отказываетесь. Я кое-что знаю о том, что сегодня случилось, но я в этом не виновата. А что касается поездки в колонию, я премного вам благодарна. Наверняка Вильямсбург — прекрасное место, но я туда не поеду. Кроме того, я не нуждаюсь в вашем обеспечении. С этого дня наши пути расходятся, милорд;
Он взорвался:
— А я говорю, поедете! И о чем это там вы бормочете? Что это вы такое знаете?
Она посмотрела на него — подбородок царственно поднят, холодные глаза.
— Ваша любовница, лорд Четхэм… Я слышала, как она говорила, что украла пузырек из королевской лаборатории. В нем, очевидно, была какая-то жидкость с этим омерзительным запахом, от которого я потеряла сознание, сэр! Это дело ее рук и лорда Хардгрейва!
Он равнодушно пожал плечами. Ее слова для него не имели никакого смысла и не представляли интереса.
— Леди Анна сама подверглась нападению и до сих пор не может оправиться от потрясения. Хардгрейв ехал вместе с нами, впереди всей команды.
— Говорю вам…
— И я говорю вам, мадам, что то, что вы слышали, ничего не значит. Совершенно ничего, потому что нет никаких доказательств. Единственный человек, который видел в лицо бандита, заплатившего деньги, убит в сражении. Я не могу предстать перед королем с обвинениями, но без доказательств. И если ваши слова — правда, тем более это доказывает, что от вас одни только неприятности, и чем скорее вы исчезнете из моей жизни, тем лучше!
— Хорошо, тогда, сэр, можете считать, что я исчезла из вашей жизни, начиная с сегодняшнего вечера! — выкрикнула она.
Теперь надо немедленно уйти!
Все внутри сжималось от невыносимой, раздирающей боли. Ей казалось, что она сейчас упадет, застонет. Она знала… она всегда знала, что когда-нибудь он так сделает! Но волшебство прошлой ночи породило в ней иллюзии, что их сердца, души и рассудок предназначены друг для друга.
Жизнь! Ее собственная жизнь! Вот о чем она должна думать! Мечты о любви рассеялись; она станет такой же жестокой, вероломной, непреклонной и решительной, как он. Как же она сможет восстановить доброе имя отца и свои права на поместье, если окажется далеко за океаном? Она не уедет из Англии… Она сбежит от Уорика прямо сейчас.
Но голос рассудка заглушала боль от утраты волшебной, прекрасной и несбыточной мечты.
— Никуда вы не пойдете! — рявкнул Уорик. — И будете делать то, что я сказал.
— Почему же? — Глаза Ондайн горели ненавистью.
— Почему? — Он высокомерно приподнял бровь. — Потому что вы моя жена.
— Кажется, именно это вы собираетесь исправить в самом ближайшем будущем.
— Совершенно верно, и, кроме того, я никогда не намеревался связывать жизнь с простолюдинкой и к тому же воровкой!
Эти слова вонзились в нее, как острые ножи. Господи милостивый! Она готова была поклясться, что когда-то, даже не любя ее, он относился к ней с нежностью! Ах, если бы он только оставил ее в покое! Она уверена, что справится с болью и найдет в себе силы, чтобы позаботиться о своем будущем!
— Поверьте, милорд, — сказала она, — мне и самой не Терпится поскорее избавиться от чудовища! Но я не могу вас оставить до тех пор, пока до конца не расплачусь с вами за спасенную жизнь. Я не боюсь ни ваших привидений, ни вашей любовницы, ни даже Хардгрейва.
— Дура! Женщина! — Отойдя от камина, он крепко схватил Ондайн за плечи, с силой встряхнул ее. — Бояться их следовало бы! Ты хоть знаешь, что сегодня могло бы случиться?
— Но ведь не случилось?
Уорик чувствовал нарастающее напряжение во всем теле; он понимал жестокость своих слов и грубость прикосновений, но продолжал смотреть на нее в сильнейшем гневе. С каким упрямством вцепилась она в эту чушь, которую он изобрел! Долг, честь, обязанность! Она презирает его! Она отвергает его! Она может отвергнуть целую Англию, если захочет! Но почему же она его презирает? Неужели она не понимает, в чем причина его сумасшествия?! Не понимает опасности?!
— Слушай меня, Ондайн! Слушай хорошенько. Завтра мы поедем в Четхэм, чтобы собрать твои вещи. Там мы проведем ночь, и все это время ты не покинешь своей комнаты! Затем я посажу тебя на корабль, который поплывет через океан, и, ради всех святых, ты будешь называть себя так, как я сказал!
— Нет, я не…
— Да! Ты будешь меня слушаться! Ты моя жена, моя собственность, если хочешь, которой я распоряжусь так, как сочту нужным!
Окончательно обезумев от его слов, она попыталась вырваться. Он невесело засмеялся над ее тщетными усилиями. Его смех возбудил в ней еще большее раздражение. Ондайн рванулась изо всех, сил, вцепившись ногтями в его щеку так, что на ней показались алые струйки крови. От неожиданности он отпустил ее и схватился за лицо. Ондайн, получив свободу, отступила.
— Уходите! Оставьте меня! Вы решили избавиться от меня! Вот и прекрасно! Отправляйтесь к бедняжке Анне! К дьяволу! Только оставьте меня…
Двух шагов хватило, чтобы он вновь очутился с ней рядом. В этот момент он казался воплощением самого дьявола. Его губы кривились в грубой усмешке, выражение лица заставило Ондайн содрогнуться: нечеловечески жестокое, с адским огнем, ожившим в глубине его глаз.
Он снова поймал ее и прижал к груди, не обращая внимания на ее истерический крик и отчаянное сопротивление.
— Я никуда не уйду, мадам.
— Тогда я уйду…
— И вы не уйдете.
Вдруг она перестала сопротивляться. Ее дыхание прервалось, глаза округлились, когда она по тону голоса догадалась о его намерениях.
— Нет, негодяй! Вам не терпится избавиться от жены-простолюдинки! Вы думали, я упаду в ваши объятия! Вы этого хотите? Любви низкородной воровки? Неужели вы так низко пали? Ах, какой стыд! Великий лорд Четхэм!
Он схватил ее волосы на затылке и так потянул вниз, что голова Ондайн запрокинулась, шея выгнулась, а глаза невольно встретились с его смеющимся взглядом.
— Миледи! Даже король ищет плотских удовольствий среди простого народа. В самом деле, думаю, никто не сможет доставить мне большего наслаждения в удовлетворении столь низменных желаний. В вас есть что-то природное, понимаете? Ваше положение в качестве моей жены дает мне некоторые преимущества. Я считаю, что вы необычайно талантливы в постели и красота ваших ног достойна поспорить с красотой вашего лица.
— Грубиян! Вы не…
— Увы, я по-прежнему остаюсь вашим мужем. Кричите, если хотите, но я все равно буду прикасаться к вам, и ваше тело будет мне отвечать, моя любовь.
От этих слов Ондайн пришла в бешенство. Она царапалась, визжала, кричала и колотила кулаками. Ответом ей был издевательский смех. Неуязвимый для ее ударов, Уорик, казалось, получал еще большее удовольствие от ее отчаяния. Он поднял ее, как какой-нибудь тюк, и понес на постель. Едва переведя дыхание, Ондайн подумала, что воспользуется моментом, когда он отпустит ее, чтобы скинуть с себя одежду. Тогда она выбежит из комнаты и бросится быстрее ветра к королю. Карл не оставит ее наедине с этим взбесившимся чудовищем!