– Миледи?
Тристан внимательно смотрел на нее. Женевьева внезапно осознала, что он поддерживает ее под локоть. В глазах его не было ни насмешки, ни осуждения – лишь любопытство.
Реальными, эти люди были реальными, точно также, как и этот красивый, но ненавистный Тристан де ла Тер. Женевьева быстро опустила глаза. Да, она ненавидела его, презирала его. Но ей было жаль, что он не ушел и не вставил их в покое. Он, такой молодой, красивый, полный сил – должен умереть!
– Миледи, вы не больны?
«Конечно же, я больна! – хотелось крикнуть ей. – Я больна, ибо вижу, как ваши воры и головорезы ворвались в мой дом!»
Но вместо этого Женевьева улыбнулась, высвободив из его руки свой локоть.
– Со мной все в порядке. Если вы позволите…
Она обернулась.
– Сэр Гай, не займете ли вы мое место на некоторое время? Я должна пойти присмотреть за тем, как готовится мясо.
Она поспешила выйти, оставив позади каменную арку, разделявшую зал и кухню. И только тогда Женевьева прислонилась к стене. Грисвальд посмотрел на нее поверх массивного котла с готовящимся мясом.
– Накорми их! – сказала Женевьева. – Подай вино, мы должны уже начинать.
– Да, леди, – пробормотал он. – Вино, – закричал Грисвальд, отдавая приказание, и сам пошел за одним из бочонков, выстроившихся у стены, но проходя мимо Женевьевы, на несколько мгновений задержался рядом с ней.
– Мы будем рядом с вами, миледи, вы всегда можете на нас рассчитывать, – она кивнула и попыталась улыбнуться. Свет полуденного солнца едва пробивался в узкие оконца и создавал в помещении загадочную игру светотени. Женевьева повернулась и вошла обратно в зал.
Некоторые из солдат Тристана собрались вокруг камина и переговаривались между собой, стараясь не повышать голоса.
Женевьева ни с кем не вступала в разговоры, но краем уха слышала, как кто-то из них сказал, что лорд Тристан слишком мягко обошелся с поверженным врагом. Другие говорили о щедром угощении и о том, что все ценности в замке будут поделены между победителями.
Взоры присутствующих обратились на нее. Один из солдат, толстый мужчина с маленькими жадными глазками, что-то сказал остальным. Другой громко захохотал. Слова же третьего дали ей ясно понять, что эти люди предпочли бы захватить замок силой и вволю пограбить.
Люди? Их непочтительное поведение вернуло Женевьеву в день сегодняшний. Она, сузив глаза, некоторое время наблюдала за ними, затем резко обернулась, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд.
На нее в упор смотрел Тристан де ла Тер. Слуги суматошно бегали по залу, разнося кушанья, и у Тристана уже был в руке кубок. Он стоял, опершись на каменную полку и поставив ногу на один из камней, из которых был сложен очаг. Сэр Гай о чем-то оживленно рассказывал ему, но Тристан внимательно смотрел на Женевьеву, и у нее было жуткое чувство, что он прекрасно знает, о чем она думала, и от начала до конца слышал все, что вызвало ее негодование.
На нескончаемо долгий момент их глаза встретились. «Он уже не выглядит столь суровым», – подумала Женевьева. Его прическа слегка растрепалась, и он весело смеялся, слушая рассказ сэра Гая, а Женевьеву поразила его красота, его открытая, привлекательная, чарующая, дьявольская улыбка…
Инстинктивно она прикоснулась к губам. Затем сердито покраснела и отдернула руку, вспомнив его слова, его насмешки.
Он должен ответить за смерть ее отца. Он жестоко и нагло обошелся с Женевьевой. Этот высокий, красивый, смеющийся мужчина заслужил того, чтобы быть сваренным в кипящем масле заживо. Он – властолюбивый, эгоистичный мятежник. И даже здесь, у нее в доме, сейчас ведет себя, как на войне, даже расстался со своим мечом, а на пояс прицепил длинный кинжал.
Тристан де ла Тер улыбнулся Женевьеве через разделявшее их пространство. Невольно потупив взор, девушка направилась к нему. По пути она заметила, что Эдвина разговаривает с одним из молодых воинов-ланкастерцев, довольно симпатичным молодым человеком, если так можно сказать о враге, высоким, стройным, хорошо одетым, с приятной улыбкой. «Настолько приятной, что его будет трудно убить», – подумала удрученно Женевьева. Она быстро закрыла глаза и постаралась вспомнить отвратительного толстяка, который бы с радостью изнасиловал ее и, затем возможно, выпустил бы ей кишки, и который все еще нагло смеется за ее спиной. Как хорошо быть победителем!
Она прервала сэра Гая в тот момент, когда он начал рассказывать, как лучше всего строить укрепления.
– Если вы соблаговолите сесть за стол, лорды, то мы можем начать трапезу.
Очень скоро все разместились вокруг стола. Женевьева сидела рядом с Тристаном. Ее люди сновали вокруг, разнося угощение. Мужчины с аппетитом принялись за еду. Женевьеве же кусок не лез в горло. Она только и могла, что поддержать беседу о том, когда лучше всего ловить угря, самую вкусную морскую рыбу. Граф де ла Тер, казалось, был погружен в свои мысли, но, тем не менее, Женевьева все время ощущала на себе его взгляд. Они сидели очень близко друг от друга. Так близко, что их колени соприкасались, и это заставляло девушку дрожать.
Когда Тристан протягивал руку за каким-нибудь блюдом, она не могла оторвать взгляда от бугрящихся под его рубашкой мускулов, и это ее угнетало, окончательно лишая присутствия духа. Она видела, как бьется пульс у него на шее, видела его загорелые щеки, гладко выбритые, с выдающимися скулами. Женевьева снова вспомнила его прикосновение, хотя изо всех сил старалась забыть их встречу на утесе.
Вспомнила… и поняла, что он знает, о чем она думает, и постаралась не зардеться, не выдать своего стыда… «Я совсем вышла из равновесия, – мрачно подумала Женевьева, – но этот человек по-прежнему остается спокойным и уверенным». Она надеялась на то, что сможет очаровать этого мужчину. Правда, когда он поцеловал ее тогда, то откровенно выразил свое разочарование.
Тристан не пил так много вина, как бы она хотела, Он казался умеренным и в еде, и в питье.
– Боров, – услышала Женевьева собственные слова, – получается лучше всего, когда его поджаривают над слабым огнем в течение нескольких часов… – она не договорила, ибо заметила, как его губы скривились в насмешке, а глаза снова словно пронзили ее насквозь.
– Вы можете прекратить свою болтовню, леди Женевьева, – сказал Тристан, – когда же у вас будет что-нибудь по-настоящему интересное, то можете смело говорить об этом.
Он отвернулся от нее и обратился к сэру Гэмфри:
– Как много у вас крестьян, сэр, достаточно ли, чтобы обрабатывать землю? Сколько солдат?
Сэр Гэмфри откашлялся и начал рассказывать о том, сколько у них арендаторов, домашней челяди, кузнецов, кожевников и других ремесленников. Де ла Тер внимательно слушал его. Он задавал разумные вопросы о качестве шерсти, поголовье крупного рогатого скота, количестве построек.