– Я так рада за тебя, – пробормотала Женевьева, попытавшись скрыть горечь. Когда к ней пришла Эдвина, она сначала обомлела, а затем несказанно обрадовалась, потому что как раз сегодня утром Женевьева задавалась вопросом, позволит ли Тристан навещать ее или запрет ее, изолировав ото всех, кроме этой прыткой дурочки Тесс. Она постоянно думала и о том, простит ли ее Эдвина, прекрасно осознавая, что ее поступок немало повредил Эдвине в ее сердечных делах.
Тетка, с сияющими, как звезды глазами, чуть отстранилась от Женевьевы.
– Завтра, Женевьева, отец Томас собирается венчать нас в часовне. О, если бы ты знала, как я счастлива, как счастлива!
Женевьева судорожно сглотнула и опустила взгляд на свои руки. Она очень любила Эдвину и радовалась за нее, но сейчас она чувствовала себя еще более одинокой и несчастной, чем когда бы то ни было. «Господи! Что здесь происходит? Жизнь продолжается. Отец Томас молится в своей часовне. Крестьяне возделывают свои поля, а старый Грисвальд хлопочет на кухне. Все как будто и…
Как будто ничего и не случилось. Как будто и не было всех этих страшных потерь, ужаса осады, смертей, ланкастерцев, захвативших их замок. Даже у Эдвины жизнь не стояла на месте. У нее все шло просто прекрасно, она влюбилась в одного из захватчиков.
Только Женевьева должна была расплачиваться, расплачиваться за предательство. Она боролась со своим положением, испытывая и злость и страх одновременно, но ведь все они принимали в тех событиях какое-то участие, а осуждена одна Женевьева.
«Но ведь она была одной из тех, кто поднял руку на Тристана, – подумала Женевьева, содрогаясь, и теперь, – о, Господи, она поверила, что его рыцарство и сердце погребено навсегда».
Она не забыла ни его слова, ни его взгляд, когда он вчера уходил от нее, она немногое поняла, что ощущала странную жалость к нему, которую, как она догадывалась, он бы ни за что не принял от нее, и еще более глубокий страх и отчаяние за свое будущее. В этом человеке больше нет места для милосердия.
Женевьева отвернулась от тетки, не желая, чтобы та заметила, как из ее глаз вдруг покатились необъяснимые и неожиданные слезы. «Я буду думать о тебе каждую секунду. Я уверена, что все будет чудесно».
Конечно же, так и будет. Эдвина собирается связать себя узами брака с любимым человеком, перед лицом Господа, и это должно быть и будет прекрасно и будет стол, уставленный кушаньями, музыка, танцы и даже…
Но Женевьевы там не будет, в это время она будет сидеть взаперти в своей башне, забытая, несчастная…
– Но ты должна присутствовать при нашем венчании! – сказала Эдвина. – Тебе нужно попросить Тристана и он, наверняка разрешит!
Женевьева обернулась к ней и постаралась улыбнуться, чтобы не выдать своего разочарования. Эдвина не видела Тристана прошлой ночью, когда он разговаривал с Женевьевой. Она не видела всю эту ярость, боль, отчужденность и неумолимость…
– Сомневаюсь, – пробормотала девушка негромко, – что он вообще будет сегодня со мной разговаривать, а тем более выслушает просьбу. И… – она заколебалась, не в состоянии объяснить Эдвине, что есть большая разница между тем, когда просишь о чем-то и есть надежда быть услышанной, и когда такой надежды нет. – Я не могу просить его, Эдвина.
– Но Женевьева…
– Я не могу. Если я пошлю за ним, то он не придет, я знаю. А я даже, даже и не пошлю за ним.
– Может быть, я могу попросить его, – задумчиво сказала Эдвина. – Или Джон.
Женевьева пожала плечами и принужденно улыбнулась.
– Эдвина, пожалуйста, это будет для вас чудесный день, для тебя и для Джона, ваш день. Не омрачай его, не позволяй даже тени облачка набежать на него! Радуйся, и не беспокойся ни о чем, прошу тебя! Клянусь, мысленно я буду с тобой.
Эдвина выглядела несчастной, она прошла к камину и повернулась к племяннице.
– Женевьева, ты просто не знаешь, как правильно с ним обходиться.
Женевьева гневно всплеснула рукой.
– Я неправильно обхожусь с ним! Эдвина! Он захватил мое наследство! Он убил моего жениха и моего отца!
– Они погибли в бою.
– Он захватил мой дом, держит меня в плену, и ты хочешь, чтобы я «правильно обходилась с ним»!
Эдвина не смотрела на нее, она повернулась к огню.
– Мне нравится Тристан де ла Тер, я восхищаюсь им, Женевьева. Я увидела, что он – настоящий рыцарь и хотя бывает суров, но чаще – справедлив. Он очень хорошо обошелся со многими нашими людьми.
– Ты простишь меня, если я не соглашусь с тобой?!
– Ах, Женевьева, если бы ты только согласилась…
– Согласилась! Он приволок меня назад, он запер меня, он…
– Он взял то, что ему было предложено с самого начала, как ты не понимаешь? О, Женевьева, ведь таков порядок вещей! Они побеждают – мы терпим! Если бы ты только не принимала это так близко к сердцу…
– Я должна принимать это близко к сердцу! Господи, Эдвина, ведь это же личная обида! Ты любишь Джона – я рада за тебя, я спокойна за твое будущее. Но не ожидай, что я отнесусь ко всему также как и ты! Я ненавижу его! Он безжалостен, он… – ее голос внезапно сник, когда она осознала, что большей частью сопротивляется в основном для вида. Женевьева промолчала с минуту и попросила: – Расскажи, что с ним произошло?
Эдвина заколебалась.
– Ему не нравится, когда говорят о его прошлом, – пробормотала она. – Тристан все еще зол на Джона, за то, что тот рассказал мне его историю.
– Ради Бога, но здесь же никого нет кроме нас с тобой, Эдвина! Ты осуждаешь меня за то, что я борюсь с ним, и не даешь мне понять его! Я кое-что знаю, знаю, что на его людей напали, что…
– Все не так просто, – вздохнув, перебила ее Эдвина. – В то время они были йоркистами. Понимаешь, Тристан и его семья все они были близки к Ричарду…
– Что? – поражение выдохнула Женевьева.
Эдвина кивнула.
– Когда король Эдуард умер и Вудвиллы собирали силы, отец Тристана был среди тех, кто верил, что Ричард занял трон по справедливости и для блага страны. Но тут молодых принцев заключили в Тауэр, и Тристан в открытую выступил против короля, потребовав, чтобы он освободил мальчиков. Он не мог поддерживать Ричарда, если тот был убийцей собственных племянников. Так вот, – продолжала Эдвина. – Он, Джон, и еще один их друг возвращались домой после этого и нашли земли Тристана полностью разоренными. Дома йоменов сожжены дотла, женщины изнасилованы и убиты, мужчины убиты тоже, но их ждало самое худшее. Отец Тристана, жена брата, его жена – все были зверски убиты. Джон сказал мне, что это было ужасно, что просто невозможно вообразить этого кошмара. Тристан и его жена ожидали своего первого ребенка, и Тристан нашел его, рядом со своей женой, она не выдержала и… – Эдвина заколебалась. – Ей же бандиты перерезали горло.