Увидев вошедшую Элизу, Элеонора отложила письмо.
— Ричард! Моя гордость и мое горе! Я постоянно напоминаю ему об Элис, желая заставить жениться, а он убегает и оставляет мне письмо о том, что первый его долг — сражаться за Святую Землю! Боже милостивый, разве он не понимает, что ему придется оставить свои владения Джону!
Элиза сочувственно улыбнулась. Элеонора была неглупа. Она знала, что любовь ее сына к Филиппу Французскому не распространяется на сестру Филиппа.
— Ладно, я заставлю его жениться. Если не на Элис, то на дочери короля Наваррского. Однажды она увидела Ричарда и поклялась, что выйдет замуж только за него… Но на сегодня дела Ричарда можно отложить. Меня гораздо больше интересуют твои дела.
— Мои дела? Но почему?
Королева всегда отличалась прямотой.
— Почему ты не приехала в Лондон, когда муж вызвал тебя?
— Брайан никуда меня не вызывал… — смущенно начала Элиза.
Королева нетерпеливо перебила ее:
— Элиза, я надеялась, что ты смирилась, когда Брайан привез тебя сюда. Пренебрегать его просьбой было нелепо и глупо с твоей стороны…
— Но я ничем не пренебрегала! — воскликнула Элиза, забыв, что говорит с королевой. — Клянусь Христом, Элеонора, я ничего не знала. Брайан никого не посылал за мной.
Элеонора всмотрелась в изумленное, встревоженное прелестное лицо Элизы и нахмурилась еще сильнее.
— Я сама видела посыльного, — заметила она, отводя взгляд. — Он заехал к леди Гвинет, и она сообщила нам, что недавно видела тебя в добром здравии.
Элиза ощутила, как сердце упало в ее груди. Гвинет была в Лондоне. Брайан был в Лондоне. Перси тоже был там, но…
— Ничего не понимаю… — растерянно пробормотала она. Элеонора вздохнула.
— Верю, дитя. Едва успев привести в порядок дела, Ричард пожелал отправиться во Францию. Его воины поняли, что им вскоре предстоит покинуть Лондон. Но у них оставалось еще несколько дней, и женатые рыцари вызвали к себе жен. Брайан был очень сердит. С ним было трудно разговаривать, он все время молчал, но по блеску его глаз, по сжатым зубам можно было судить… Он сказал только, что не ожидал от тебя ничего иного.
Элиза грустно рассмеялась.
— Не знаю, отправилась бы я к нему, если бы получила такую возможность, но клянусь тебе всем святым — такого шанса у меня не было.
— Я верю тебе, — ответила королева. — И изо всех сил надеюсь, что муж тоже тебе поверит.
Внезапно горе захватило Элизу. Она была еще так молода, а впереди предстояли долгие годы, наполненные только горем и борьбой. Она бросилась на колени перед королевой, не пытаясь сдержать слез.
— Элеонора, когда-то ты клялась, что защитишь меня! Что же ты сделала? Ты отдала меня человеку, которому нужна не я, а мои земли. И ты отдала ему Монтуа…
Ее голос прервали сдавленные рыдания. Элеонора пригладила ей волосы, словно Элиза была ее собственной дочерью, а не внебрачным отпрыском Генриха.
— Элиза… — Она тяжело вздохнула и подняла ее голову за подбородок тонким пальцем. — Элиза, — тихо напомнила она, — ты сама решила помешать браку Брайана и Гвинет. Ты должна признать это. Ты не стала бы рассказывать мне всю свою историю, если бы не надеялась на что-то. Есть люди, которые называют меня старухой, сующей нос не в свои дела, но… Элиза, вы созданы друг для друга. Перси никогда не подходил тебе, Элиза. Он неплохой человек, но гнется, стоит подуть ветру. А Монтуа… — Элеонора помедлила и вновь вздохнула. — Элиза, наследство — проклятие, а не блаженство. Когда-то в молодости я была страстно влюблена. Но я была герцогиней Аквитанской, и меня выдали замуж за короля Франции ради моих владений. Когда мы с Луи развелись, я поняла, что должна выйти замуж как можно быстрее, прежде чем меня потащит к алтарю какой-нибудь предприимчивый мужчина, жаждущий заполучить мои владения. Когда появился Генрих, — а тогда я верила, что он меня любит, — ему уже принадлежали Нормандия и Анжу. Однако более богатые земли, Пуату и Аквитания, оставались моими. Разумеется, он был наследником престола Англии, и когда Стефан умер, власть досталась ему. Я не англичанка, но я полюбила Англию. Я родила Генриху восьмерых детей. Трое наших сыновей умерли. И потом… я объясняю не слишком понятно, верно? Элиза, из заточения меня выпустили всего один раз — когда Генрих вызвал меня в Нормандию. С условием, что я соглашусь отнять Аквитанию у Ричарда и отдать ее Джону после смерти молодого Генриха, когда Ричард станет наследником. Элиза, все эти земли Ричард отдал тебе так же, как отдал Монтуа Брайану, чтобы вы владели ими вместе. Эти земли не принадлежат ни тебе, ни Брайану, а вам обоим. Элиза, Ричард знает, как мы с Генрихом боролись за свои владения. Он не хочет, чтобы тебе пришлось вести борьбу. Брайан молод, смел и силен. Ты умна, ты знаешь, что значит быть хозяйкой. Если бы ты только…
Голос королевы стал печальным. Элиза поняла: Элеонора пытается избавить ее от испытаний, которые выпали на долю самой королевы, Элеонора хотела сделать ее счастливой. Просто она, Элиза, не понимала этого.
Элиза поцеловала тонкую руку Элеоноры.
— Иногда мне так хочется оказаться в Монтуа, — тихо произнесла она. — Временами здесь бывает так… холодно.
— О, ты представить себе не можешь, как я тосковала по Аквитании, когда впервые оказалась в Лондоне! — отозвалась Элеонора. — Как мне хотелось вернуться на солнечный юг! Но англичане… это удивительный народ. Я люблю их: англичане справедливы, они уважают закон. Элиза, Англия — это тихая гавань. Мы находимся на острове, вдали от материка, вдали от войн. Ричард гораздо хитрее, чем старый Луи. Нет, Луи был совсем не плох; правда, его воспитали монахом, а не мужем и не королем. Но я боюсь… если Ричард погибнет, Джон станет плохим королем. Он отдаст владения во Франции Филиппу. А у тебя, Элиза, останутся земли в Англии, на Корнуолле, и будут служить тебе, твоим детям и детям твоих детей. Держись за них покрепче.
— Непременно, Элеонора, — поклялась Элиза, тронутая сердечным признанием королевы. «Я постараюсь», — молча добавила она.
— Будь счастлива, детка, — тихо произнесла королева, целуя Элизу в лоб. — Я скажу Брайану, что посыльный не добрался до тебя, — задумчиво добавила она.
Королева не сказала, поверит ли этому Брайан. Обе женщины в ту ночь спали беспокойно, обе они размышляли, что стало с посыльным.
Элиза обрадовалась, узнав, что королева и ее свита намерены провести Рождество в ее доме. Вместе с ними ей не грозило одиночество. Дом сиял чистотой и уютом, и она наслаждалась тихими службами в церкви и праздничными обедами.
Утром в день отъезда королевы Элиза поняла, что только теперь испытала всю муку одиночества. Она хотела просить королеву взять ее с собой, но вспомнила, как внимательно Элеонора советовала ей следить за землями на Корнуолле. Ей придется остаться, придется умножать богатство дома и владений.
Элеоноре удалось сказать ей наедине несколько прощальных слов: