— В любом случае вы будете очень богатой вдовой.
— Но вы все еще влюблены в леди Анну! — в замешательстве сказала она.
Женщины! Они — непонятные существа, а больше всех — эта свободомыслящая маленькая колонистка.
Он поднялся и, подойдя к огню, ухватился за каминную полку. Его плечи сжались и напряглись. Он следил за перебегающими языками пламени, потом оперся плечом о мрамор.
С того момента, как он впервые увидел Анну с ее бледной и воздушной красотой, он заключил, что женится на ней. А теперь эта девочка стала его женой. Может, она и не участвовала в игре, которую с ним сыграли.
А может, участвовала.
Это не имеет значения.
— Будь я проклят, — заявил он, заговорив тихо, вначале как-то овладев своим голосом, — если я не буду спать с женщиной, навязанной мне в жены! — последние слова он проревел, забыв о всяком владении собой, отскочил от камина и ринулся к Розе.
Она сидела, напряженная и взвинченная, словно лошадь, которая сейчас понесет.
Он снова грубо выругался, сбросив длинный камзол на пол, затем шагнул к кровати, сдергивая через голову рубашку.
Он никогда не предполагал, что его брачная ночь будет такой. Даже когда Карл попросил его жениться на Розе. Он действительно не задумывал далеко наперед, но ему никогда не приходило в голову, что придется вынуждать женщину, ставшую его женой, лечь с ним в постель.
Ему следует быть с ней ласковым, нежным.
Но было уже слишком поздно. Она следила за его приближением, затем отскочила на другую сторону кровати.
— Если вы будете настаивать, клянусь, я позабочусь, чтобы вы заплатили за это! — кричала она. И так величественно! Право, ей следовало родиться герцогиней. Она могла говорить с невероятным превосходством, когда ей хотелось. И тем самым она заставила его забыть о своих самых лучших намерениях.
— Я уже заплатил, миледи. И получу сейчас товар, благодарю вас! — резко ответил он. — Ведь вы, в конце концов, дочь торговца, не так ли?
Она, побледнев, ахнула. Он пожалел о своих словах, но они уже были произнесены.
— Чтоб вам гореть в аду! — яростно ответила она, потом повернулась и побежала.
Куда, черт побери, она собирается бежать? Это не имеет значения. Отсюда она не выберется.
Состязания не состоялись. Он действительно был в исключительном настроении и погнался за ней с удивительной скоростью, мощным движением оторвал ее от пола и бросил на постель быстро и нетерпеливо. Приподнявшись, она тяжело дышала, пока он методично стягивал башмаки и брюки. Ее взгляд встретился с его взглядом, опустился вдоль его тела, потом снова поднялся. Щеки ее залились нежной малиновой краской. Он знал, что она понесет снова, если ей не помешает преграда из его тела. Он слышал скрип ее зубов, когда снова взгромождался на нее. Она поднялась навстречу ему, в глазах сверкали слезы. Руки ее с дикой яростью уперлись в его обнаженную грудь.
— Дефорт… — начала она, но он не мог стерпеть этот новый протест.
Он схватил ее за запястья, снова прижимая к кровати.
— Леди, лежите тихо, — приказал он спокойным, но не допускающим никаких возражений голосом.
Она с трудом сглотнула, не сводя с него глаз. Откинулась на простыни, все еще пристально глядя на него. Он отпустил ее запястья, обхватил ладонями ее лицо и поцеловал в губы. Медленно, побуждающе. Поцелуй последовал от ее губ к щеке, к мочке уха. К жилке, пульсирующей на шее.
У нее вырвался легкий сдавленный стон. Она снова уперлась руками в его обнаженную грудь.
— Нет, — сказал он спокойно, поймав ее руки и придавливая их обратно.
Их взгляды снова встретились; она осторожно облизнула слегка распухшие губы. Поежилась и опустила ресницы.
— Что именно вы помните? — спросил он тихо. Ее глаза распахнулись, встречая его взгляд. — Что вы помните о той ночи? Вероломство, да, но еще и волшебство. Сладчайшее волшебство.
— Волшебство! — сдавленно прошептала она. — Возможно, для вас…
— Ум-м, и для вас, любовь моя.
— Вы тешите себя!
— Разве?
— Это было гадко!
— Я не причиню вам больше боли, — сказал он очень мягко.
В этот момент он не думал, что она могла быть хоть в чем-то виноватой. Глаза перед ним были огромные, влажные. Краска снова залила ее щеки. Она не ожидала, что он может помнить о моментах, когда ей было так больно.
Может быть, она не хотела, чтобы он помнил. Ее ресницы снова сомкнулись. Его пальцы ухватились за шнуровку на корсаже ее элегантного платья, потянули ее. Она схватила его за руки. Глаза их снова встретились. Он оставался непоколебимым.
— Сегодня ночью мы будем вместе, — нежно предупредил он.
— Оставьте меня! — взмолилась она.
Он покачал головой и попытался скрыть улыбку. Ее руки продолжали сжимать его пальцы, но с меньшей силой. Он расшнуровал корсаж, пока тот не упал, но обнаружил, что ему мешает полотно и устройство из кости под ним.
— Женщины носят слишком много одежды, — пробормотал он.
— Возможно, вы сочтете усилия слишком…
— Нет, — возразил он. — Я справлюсь.
Он потянул еще одну шелковую завязку. Он не совсем понимал, насколько сильно дернул, пока она не обругала его во внезапном порыве злости. Но, по крайней мере, раздражающее одеяние осталось у него в руках.
Роза Вудбайн при этом снова ускользнула от него, пытаясь спрыгнуть с кровати, но запуталась в ворохе нижних юбок. Она упала на пол, и он быстро перекатился с одной стороны кровати на другую и посмотрел вниз, на нее. Ошеломленная, она лежала, уставясь в потолок, стараясь отдышаться. Потом она заметила, что он смотрит на нее, и попыталась встать на ноги, но опять споткнулась.
Пирс улыбнулся, спокойно поднялся, наблюдая за ее отчаянной борьбой с юбками, спустился по ступенькам и нагнулся к ней. Она все еще пыталась увернуться от него, но он поймал ее за руки и поднял на кровать.
И она была обнажена. Сердце его бухнуло, дыхание, казалось, остановилось. До этого момента он не представлял, насколько она прелестна. Безупречное с ног до головы, ее шелковистое тело было цвета слоновой кости, грудь была полной и прекрасной формы. Она была изящна и чувственно округла, и все совершенство ее тела дополнялось буйным водопадом медных волос, ниспадающих ей на спину, обрамляя бледное очаровательное лицо.
Жилка на ее шее яростно билась. Она все еще была готова бежать. Если бы он освободил ей руки, она так бы и сделала.
— Куда бы вы отправились, если бы смогли убежать? — мягко спросил он.
Она приоткрыла рот, чтобы заговорить, но ничего не сказала.
— Вам некуда бежать, — сказал он.
И действительно, бежать было некуда.