Аллора судорожно сглотнула.
— Значит, вы требуете, чтобы отец пожертвовал нашей землей ради спасения жизни своего брата?
— Аллора! — повысил голос отец.
— Пока я не выдвигаю никаких требований, миледи, а лишь предлагаю решение чрезвычайно трудной задачи.
Вильгельм пристально смотрел на Брета. — Мне настоятельно необходимо укрепить северную границу. Вы со мной согласны? Сейчас, когда мой собственный сын разжигает недовольство в Нормандии, мне чрезвычайно важно укрепить границы с Малькольмом… и с моими подданными на севере Англии.
— Да, — кивнул Брет, — настоятельно необходимо укрепить границы.
— Ну наконец-то! — воскликнул Вильгельм, обращая вдруг взор на прибывших артистов. Взвизгнули собаки, которых пинками отгоняли в сторону. Забавно переваливался дрессированный медведь, рядом с которым стоял его хозяин. Животное перекувырнулось через голову и поднялось на задние лапы. Его проделки вызвали аплодисменты.
Аллора во все глаза смотрела на короля. Почувствовав это, Вильгельм с улыбкой повернулся к ней. Она быстро перевела взгляд вниз, на свои руки.
Снова раздались аплодисменты. Медведь, стоя на задних лапах, балансировал на длинном шесте, перекинутом между двумя стульями. Потом он спрыгнул на пол, дрессировщик раскланялся, и оба удалились под смех и аплодисменты присутствующих.
— Мне нужен Дальний остров! — тихо произнес король. Айон чуть приподнялся из-за стола. Аллора и Роберт готовы были встать рядом с ним.
Но король жестом остановил их.
— Сядьте! Я не намерен отбирать его у вас, лаэрд Айон! Он останется вашим и по праву наследования перейдет во владение вашей дочери.
Аллора с облегчением вздохнула, только сейчас заметив, что задержала дыхание, пока король говорил.
— И в связи с этим возникает вопрос о вашей дочери, — продолжал Вильгельм.
К горлу подкатился комок. Отец снова сжал под столом ее руку.
— Я не позволю, чтобы этой девочке причинили зло, даже если это будет стоить мне жизни! — сердито сказал Роберт.
— Побойся Бога, Роберт! У меня нет ни малейшего желания причинить девушке зло, — нетерпеливо прервал его Вильгельм. — То, что я намерен предложить, придется ей по вкусу.
— И что это такое? — прошептала Аллора. Вильгельм поднял кубок с вином и остановил на ней взгляд, блеснувший в свете камина.
— Дальний остров ваша земля, — тихо сказал он, наклонившись к Айону, — однако я ваш сюзерен, и это будет вдвойне гарантировано человеком, который женится на вашей дочери. Для вас — никакого ущерба, а для меня большая выгода. К тому же Роберту Кэнедису будет предоставлена свобода.
От неожиданности Аллора оцепенела, утратив дар речи. Ее взгляд медленно переместился на Брета д’Анлу, и, закипая гневом, она поняла, что наглый норманн знал, о чем говорил, — у короля действительно имелись на нее свои планы.
Да, король хитер и коварен. Но пусть не надеется, эта затея у него не пройдет. Зря старается. Ее отец не позволит. Ее дядя не позволит. И… что тогда станется с Робертом Кэнедисом?
— Кто этот человек? — услышала она напряженный голос отца. — Я не отдам дочь за какого-нибудь никчемного придурка…
— Нет-нет, лаэрд Айон! — улыбкой возразил Вильгельм, но в его тоне чувствовалась едва заметная язвительность. — Я предлагаю самого лучшего из всех моих людей, со значением добавил он.
Самый лучший из его людей! Лучший по нормандским меркам?
В зале воцарилась тишина.
— Не может быть, — прошептала Аллора.
— Кто? — снова спросил отец.
— Брет д’Анлу; граф Уэйкфилд, — сказал король.
На этот раз от удивления перехватило дыхание у Брета.
Великий нормандский рыцарь был до такой степени ошеломлен, что, не сдержавшись, в волнении вскочил со стула.
— Ваша светлость! Я поражен, что вы, имея такие планы, не сочли нужным посоветоваться со мной!
Возможно, все, что ни делается, — к лучшему. Потрясенная Аллора сообразила, что протест д’Анлу против такого брака скорее поможет похоронить эту идею, чем самые горячие ее протесты.
Но к ее смятению, отец неожиданно тоже вскочил, сверля взглядом возвышающегося над ним Уэйкфилда.
— Брет д’Анлу! — возмущенно воскликнул он. — Вы оскорбляете меня и мою дочь!
Брет д’Анлу моментально взял себя в руки и низко склонил голову перед Айоном Кэнедисом.
— Лаэрд Айон, клянусь Богом, я никогда в жизни не имел намерения оскорбить ни вас… ни младшего члена вашей семьи. Вы должны простить меня, ведь предложение короля явилось и для меня полной неожиданностью. Я полагаю, что при таком событии должна бы присутствовать моя семья. Кроме того, мои дела, как правило, заставляют меня находиться далеко от вашей родной земли. И представить себе не могу, как бы я смог уделять Дальнему острову такое внимание, какого заслуживает это достойное всяческого уважения владение.
Похоже было на то, что Вильгельм всех их поставил в затруднительное положение.
— Наверное, каждой из сторон необходимо должным образом обдумать мое предложение, надо не спеша все взвесить и над всем поразмыслить, — великодушно произнес Вильгельм, широко улыбаясь, а в его тоне недвусмысленно звучало, что их размышления в конце концов приведут к согласию с его планом.
Аллора встала, превозмогая дрожь и едва сдерживая гнев. Она высказала бы все, что думает о короле, о его вероломстве и коварстве, а заодно и о его хваленых нормандских рыцарях, но не могла этого сделать: от нее сейчас зависела жизнь дядюшки.
— Прошу прощения… — охрипшим от волнения голосом произнесла она.
Король тоже поднялся и протянул ей руку.
— Вы намерены так рано покинуть нас?
Она стиснула зубы, на все-таки заставила себя быть вежливой:
— Увы, ваша светлость. Наверное, мне лучше уйти, чтобы как следует разобраться в своих мыслях.
— Понимаю.
— Я провожу дочь В наши апартаменты… — начал было Айон, но король прервал его, положив руку ему на плечо:
— Я хотел бы побеседовать с вами, лаэрд Айон, и вашим братом в более тихом месте, чем этот переполненный людьми зал. Что бы ни решили мы в будущем, сейчас, я уверен, граф Уэйкфилд будет счастлив лично доставить Аллору в ваши апартаменты.
Д’Анлу быстро поклонился королю.
— Миледи? — обратился он к Аллоре и предложил ей руку. Взбешенный взгляд кобальтового цвета глаз предупреждал, чтобы она не смела отказываться.
Во второй раз за этот вечер она оперлась на его руку. «Если бы я была кошкой, — подумала она, — то у меня сейчас поднялась бы шерсть на загривке».
Прикоснувшись к нему, она чуть не отдернула руку, почувствовав жар, как от металла, раскаленного в кузнечном горне.