А потом их губы встретились, голова у Лизки закружились от переизбытка эмоций и она принялась очень бурно и страстно извиняться. Правда, страсть выплескивалась исключительно в телодвижениях, аж палатка ходуном ходила. А вот звуки приходилось сдерживать, чтобы не разбудить население лагеря.
Потом они лежали, кое-как уместившись на одном спальнике, и медленно приходили в себя.
— Ну что, твои гормоны успокоились? Пойду я.
Лизка сдула с лица черные пряди и приподнялась на локте, уставившись Ждану в глаза.
— Ты о чем?
— Прекрасно знаешь о чем.
— Прекрати, — попросила девушка. — Я…я прошу прощения за то, что тогда наговорила. Ждан, на самом деле все не так!
Парень состроил удивленное лицо и поинтересовался:
— А как?
Ой, как же тяжело было сейчас Лизавете. Мало того, что она никогда до сих пор не извинялась перед парнями, так еще у нее буквально с кровью выдирали тщательно оберегаемое признание.
— Просто я боюсь.
Мда, хорошо призналась в любви, просто отлично. Но самое интересное то, что Ждан ее понял.
— Не бойся, — он кончиками пальцев провел по щеке девушки. — Просто больше не делай так больно.
— Сильно разозлился?
— Еще бы! Девушка, которая мне сильно нравится, вдруг говорит, что я некий подвид фаллоимитатора.
— Ну тут ты преувеличиваешь, — проворчала Лизка, широко улыбаясь. — Я тебе так сильно нравлюсь?
— Лиза, а что, по мне не видно?
— Вот эта часть тела в принципе реагирует на всех симпатичных девушек.
Ждан беззвучно рассмеялся, уткнувшись Лизавете в шею.
— Ты просто невозможна, милая. Но дело вовсе не в частях тела. Ты у меня внутри уже.
— Ты мной беременный, — съязвила Лизка, у которой у самой внутри все верещало от счастья.
Ждан не выдержал. Подмяв девушку под себя. Пригрозил, что она сама сейчас забеременеет, после чего возмущенное шипение заглушил поцелуем. Примирение пошло на второй заход.
Пока Лизавета постигала азы разврата, Диана спала, как обожравшийся кот. Правда, сны ей пришлось видеть часа три от силы. Где-то около пяти утра девушку разбудили непонятные звуки. Прислушавшись, Диана определила их как сдавленный плач. Так, что-то слишком много вокруг сырости развелось. Девушка обернулась и увидела как Тина лежит, укутавшись в спальник с головой и плачет.
— Эй, ты как?
Плач стих на секунду, а затем послышалось:
— Отлично, не мешай спать.
В принципе, так и надо было поступить. Повернуться на другой бок и снова уснуть, не обращая внимания на хрюканье неприветливой девицы. Но вместо этого девушка села и спросила уже громче:
— А ты всегда во сне ревешь?
— Я не реву.
— А, у тебя просто насморк разыгрался и глаза заслезились.
— Что тебе надо, а? — голос у Тины звучал так, словно она плакала уже не один час.
— Мне надо поспать, но я не могу. Тина, а чего случилось?
— Ничего, кошмар приснился.
— Его не Игорем зовут?
Тина со вздохом повернулась на спину.
— Ди, какого черта, а? Тебе то что?
— Просто не по себе, когда рядом ревет кто-то мне знакомый.
— Тогда просто выйди, ладно?
Диана еще несколько секунд разглядывала злобно-зареванную Тину, потом вздохнула и согласилась:
— Хорошо, я выйду. Но если хочешь знать мое мнение, то лучше попытайся обратить внимание Игоря на себя. Ой! — девушка пригнулась и пустая пластиковая бутылка пролетела над головой. — Ладно, продолжай рыдать, если ничего другого не придумаешь.
— Иди ты… — Тина от дальнейших дискуссий отказалась. Диана пожала плечами и вылезла наружу, все равно сон ушел. Только накинула на плечи спальник.
Над рекой стлался легкий туман, стояла особая тишина, какая бывает только ранним утром. Диана поежилась и позавидовала Лизавете, спящей в теплой палатке, в объятиях горячего мужчины. Пойти, разбудить что ли? А то скоро все проснуться, еще Кирилл заметит и утро станет смертоубийственным.
И тут, словно в страшном сне, вход соседней палатки зашевелился, и оттуда вылез сонный и хмурый Кир.
— О, Ди, — он явно удивился. — Ты чего?
— Не спится. — просипела девушка, с ужасом косясь на свою палатку и молясь, чтобы Лизавета и Ждан не вздумали вылезти именно сейчас.
— Да, я тоже люблю рассветы на природе, — парень потянулся до хруста в суставах, тряхнул головой. — Слушай, я тут подумал…в общем, надо с Лизаветой серьезно поговорить.
— Конечно. Она так переживает.
— Правда? Ну тогда не буду ее мучить, разбужу и поговорю, — и Кирилл потопал к сестрице в палатку.
— Нет! — Ди преградила ему путь. — Она спит! Она устала!
— Все равно вставать через полчаса.
— Кир, имей совесть! — Диана продолжала не пускать парня в палатку. — Дай ей поспать. Мы замучались по лесу ходить.
Зря она так сказала.
— Замучалась? А мы, думаешь, вас играючи нашли? Пусти, Ди, я сейчас проведу воспитательные беседы, пока она сонная и податливая.
Если он сейчас заглянет в палатку и увидит там Ждана, то утро явно перестанет быть мирным. Лизавете опять попадет, а Ждана в лучшем случае скормят Чаппе, а в худшем — кастрируют. В любом случае, поход окажется безнадежно испорченным.
Все эти мысли вихрем пронеслись у Дианы в голове. И она сделала первое, что придумала. Шагнула к Кириллу и неловко, но решительно прижалась губами к его губам.
Кирилл онемел от смеси удивления и некоего ужаса. Мелькнула совершенно идиотская мысль, что он спит. Потому что в реале он просто не мог ожидать подобного от Дианы. Но ощущения вопили, что нет, он бодрствует, и нежные губы по-настоящему прижимаются к его губам. Так как у Ди опыт отсутствовал, то она, поцеловав Кира, замерла, не зная, что же делать дальше. Основная цель, кажется, была достигнута: парень напрочь забыл о сестре и палатке. Стоял, таращась на нее и словно окаменел.
Правда, парень с девушкой лишь пару секунд изображали какую-то скульптурную композицию. Затем Кирилл подался вперед, обхватил руками тонкую талию девушки и…оторвал Диану от себя.
— Ты чего? — у него от изумления и, чего уж скрывать, возбуждения, голос сел на несколько тонов.
Диана и сама не знала «чего она». Сделать то сделала, а вот как теперь объяснить свой порыв? Решив, что терять ей уже нечего, девушка пролепетала:
— Это ведь ты пишешь мне сообщения?
Кирилл почувствовал, что начал терять почву под ногами: