— Как массаж? — Ник сделал знак официанту и заказал виски себе и Хиллари.
— Прекрасно.
— Так где, говоришь, у тебя массаж? — Ник с притворным спокойствием потягивал виски, глядя прямо в глаза Хиллари.
— Ты что, следишь за мной?
— Не знаю, Хил. Ты считаешь, уже надо?
— Какая тебе разница, ходила я на массаж или нет? — Хиллари отвела глаза, как будто ей надоело смотреть на него, но было заметно, что она нервничает. Ей стало очень неуютно под его холодным пристальным взором.
— Для меня важно, лжешь ты или нет. Я уже говорил тебе, что все, что ты здесь делаешь, очень быстро станет известно всем. У меня сложилось впечатление, что ты слишком много времени проводишь во втором классе, и я хочу, чтобы это прекратилось.
— Тупой сноб. Что же, я должна сидеть с этими развалинами, которые родились еще до нашей эры? По крайней мере, там, внизу, хоть есть люди помоложе. Не забывай, мой дорогой, я не такая старая, как ты.
— Будет неприятно, если мне придется запереть тебя в каюте. — В глазах Ника мелькнули злые огоньки, но Хиллари только засмеялась:
— Не будь ослом. Я просто вызову горничную. Или ты привяжешь меня к кровати?
— Кажется, ты сама на это напрашиваешься. Кого ты здесь нашла, Хил. Старого нью-йоркского друга или кого-то поновее?
— Никого я не находила. Просто компания молодых людей, которые путешествуют не в такой роскоши, как ты.
— Ну так сделай одолжение, попрощайся с ними. Не делай из себя посмешище, не изображай богатую простушку, которая хочет пообщаться с простонародьем.
— Они так не думают.
— Ты плохо их знаешь. Это очень старая игра. Я делал то же самое, когда был мальчишкой. Но я тогда учился в колледже и не был женат. Я не хочу надоедать тебе, Хил, но ты не свободная женщина, и едешь ты не во втором классе, а здесь, в люксе. Могло бы быть и хуже, правда.
— Куда уж хуже. — Она снова стала похожей на маленькую капризную девчонку. — Мне скучно до смерти.
— Ничего, потерпишь немного. Через два дня мы будем в Париже.
Хиллари не ответила Она заказала еще виски, съев при этом только половину сандвича. После ленча Ник решил прогуляться с ней по магазинам, надеясь, что это немного отвлечет ее от новых друзей. Но стоило ему уйти в бассейн за Джоном, как Хиллари исчезла. Ник ждал ее в каюте, пока она не вернулась. Когда она появилась на пороге, он вдруг почувствовал, что теряет контроль над собой. Его захлестнула бешеная ярость — не соображая, что делает, он размахнулся, чтобы дать ей пощечину, но, к счастью, заметил в этот момент Джона, выглянувшего из своей комнаты. При виде сына Ник пришел в себя и опустил руку. Уже не первый раз Хиллари буквально толкала его к пропасти, но никогда раньше ему не стоило такого труда удержаться и не ударить ее. Он видел, что она изрядно выпила. Внезапно Ник вздрогнул, как от удара: на шее Хиллари краснел след от укуса. Он подтащил ее к зеркалу, дрожа от отвращения и ярости.
— Как ты смеешь возвращаться сюда в таком виде, ты, шлюха! Как ты смеешь! — Он понимал, что Джонни у себя в комнате прекрасно его слышит, но не мог остановиться. Хиллари с силой вырвалась.
— И что же я должна была делать? Остаться там?
— Может быть.
— Может быть, и останусь.
— Ради Бога, Хил, что с тобой? Неужели ты совсем потеряла стыд? Как ты можешь валиться в первую попавшуюся постель?
Хиллари не стала сдерживаться и с размаху дала Нику пощечину.
— Я уже говорила тебе — буду делать все, что хочу, черт бы тебя побрал! Ты думаешь, сукин сын, что я — твоя вещь? Тебя интересует только твой паршивый завод, твои контракты, твоя идиотская династия! А мне-то что до этого? Какое мне дело до твоей империи? Мне наплевать на все это! Слышишь? Наплевать на тебя и на твой бизнес!
Она замолчала, сообразив, что сказала лишнее. Ник отвернулся и со слезами на глазах молча вышел на террасу. Хиллари некоторое время смотрела на него через открытую дверь, потом вышла за ним. Ник стоял, склонившись над перилами.
— Прости меня, Ник, — сказала Хиллари хрипло.
— Оставь меня.
Что-то детское появилось у него в голосе, и на миг Хиллари стало даже жаль его. Но он оставался ее злейшим врагом, человеком, который лишал ее свободы. Ник повернулся к ней, в его глазах блестели слезы.
— Вернись в каюту.
— Ты что, плачешь? — Хиллари была потрясена.
— Да, плачу. — Казалось, он нисколько не стыдился своих слез, и это еще больше потрясло Хиллари. Мужчины не плачут. По крайней мере, те сильные мужчины, которых она знала. А Ник Бернхам плакал. А ведь он очень сильный человек. Ник сейчас глубоко страдал, мучительно сожалея о той глупости, которую совершил, женившись на этой женщине. — Игра кончена, Хил.
— Хочешь развестись? — оживилась Хиллари. Ник посмотрел ей прямо в глаза.
— Нет, не хочу. И, думаю, никогда не захочу. Ты можешь избавиться от меня только одним способом. Как только ты согласишься на мое условие, я немедленно даю тебе развод. Но до этого дня ты моя жена. Запомни это. И еще. С данного момента мне нет дела ни до тебя, ни до твоих похождений.
— Ты хочешь, чтобы я отказалась от Джонни?
— Именно.
— Этого я никогда не сделаю.
— Почему? Ведь тебе он не нужен, так же как и я. — Ник, разумеется, был абсолютно прав, но Хиллари не собиралась уступать.
— Джонни я не отдам, — злобно сказала она. Ник всегда придумывает что-нибудь, чтобы осложнить ей жизнь. Вот и теперь дразнит ее разговорами о разводе, а сам спит и видит, как бы отнять у нее сына. — Позабудь об этом.
— Почему же? — Ник заметил, что она прикрыла шею шарфом, и вдруг ему снова захотелось ударить ее.
— Что подумают люди, если я от него откажусь?
— Тебя это волнует?
— Конечно. Еще подумают, что я пьяница или какая-нибудь дрянь.
— Так ты и есть пьяница. И даже хуже — ты шлюха.
— Если ты, сукин сын, еще будешь оскорблять меня, ребенка тебе не видать как своих ушей!
— Ладно. Запомни вот что: можешь убираться когда захочешь. Но одна — без него.
Хиллари хотела сказать еще что-то обидное, но внезапно почувствовала, что говорить ей нечего. Она прекрасно понимала, что, если развод начнет она сама, ей потребуется представить доказательства его неверности, а это невыполнимая задача. Ник был ей верен. В редкие минуты их близости он бывал таким страстным, каким может стать только мужчина, сгорающий от одиночества и желания. Хиллари задохнулась от бессильной ярости. Она никогда, никогда не добьется от него того, что ей нужно. И почему она должна отдавать ему Джона? В конце концов, это ее сын. Через несколько лет он подрастет, и с ним станет довольно занятно. У него появятся друзья, а Хиллари нравится общество молодых людей. Она просто не любит возиться с малышами, вот и все. Нет, она никогда не отдаст Джона. Если она это сделает, у нее за спиной начнутся пересуды. Скажут еще, что Ник ее бросил, это уже совсем невыносимо. Если они расстанутся, пусть все знают — это она его бросила.