— Лесовуха? Это из леших, что ли? Да в своем ли ты уме? Ей вообще до людей дела нет. Ее работа елки да палки, желуди да шишки.
— Шишки. Угу, — с готовностью поддакнул Филин.
— Эй, шипучка, ты понимаешь, о чем тут эта бестолочь в перьях толкует? — обратилась Ведунья к своей первой советчице, Змее.
— С-смутно. С-сама пос-смотри, — Змея махнула кончиком хвоста в сторону чана с зельем.
— И то верно. Погляжу, что за моей спиной затевается, — кивнула колдунья и, снова помешав варево, произнесла заклинание:
Выдай мне чужие тайны:
Что нарочно, что случайно?
Пусть промчится время вспять.
Кто задумал мне мешать?
Мутная поверхность зелья тотчас покрылась тонкой пленкой, где, словно в зеркале, возникли силуэты Глеба и Лесовухи. Они стояли подле вековой ели, дупло которой было полным-полно серебра, но стоило старухе что-то произнести, как серебро тотчас превратилось в еловые шишки.
— Глазам своим не верю. Эта сушеная коряга отдала мальчишке заговоренный клад, — обескураженно пробормотала Ведунья, опешив от такой наглости.
Обычно лесные и полевые духи не вмешивались в жизнь людей. Однако не зря говорят, что из каждого правила есть исключение. Ослепленная гневом, Ведунья даже не задумалась, что заставило Лесовуху нарушить неписаные вековые правила. Охотница за человеческими душами, она и других мерила своей меркой. Схватив помело, Ведунья ударила им по котлу так, что варево разлетелось в стороны, забрызгав стены пещеры.
— Ах ты, сушеный стручок! Коряга трухлявая! Вздумала меня обойти?! На королевского отпрыска позарилась. Не выйдет! Я тебе покажу, как вставать мне поперек дороги! — взвизгнула Ведунья и, подхватив хвост юбки, смерчем закружилась на месте.
Пламя свечи задрожало и погасло. Змея от греха подальше заползла под стул. У Филина вздыбились перья. Вдруг все стихло. Ведуньи в пещере не было.
— С-сорвалась. Можно спать, — прошипела Змея, сворачиваясь возле ножки стола.
— Угу, — охотно согласился Филин.
Они привыкли к взрывному характеру своей хозяйки и давно научились не принимать ее приступы гнева близко к сердцу.
На поляну, окруженную рябинами, с ясного неба налетел вихрь. Молодые деревца в испуге пригнулись к земле, а папоротники полегли, как подкошенные. Смерч закрутился вокруг старой коряги, срывая лохмотья засохшей коры и взметая пучки прошлогодней травы. Внезапно ураган утих. Там, где только что бушевал ветер, появилась старушенция в старомодном чепце и рыжеватой юбке с длинным хвостом. Она сердито ткнула пальцем в сухую корягу, стоящую посреди поляны, и со злостью произнесла:
— Что, старая колода, зажухла? Хватит притворяться глухой да немощной. Держи передо мной ответ, а не то я самому Князю Тьмы жалобу подам, что ты нарушаешь закон!
Ведунья в сердцах топнула ногой. Коряга заскрипела, будто разминая затекшие суставы, и обратилась в Лесовуху.
— Никак Ведунья из Лисьей норы пожаловала? Вот так гостья! Пошто сердишься? Про какой такой закон толкуешь? — спросила она с наигранной невинностью, хотя тотчас смекнула, что ведьма пронюхала про ее уговор с Глебом.
— Знамо дело про какой. Всякой мелкой нечисти вроде леших да водяных не по рангу вмешиваться в дела людей. По вашей части дождь наворожить или засуху наслать. А между людьми интриги плести — это не вашего ума дело.
— Не возьму я в толк, о чем ты молвишь. Я в людские дела сроду не мешалась, — возразила Лесовуха.
— Ах ты, шишка гнилая. Вздумала мне лгать? Скажи, с какой такой радости ты королевскому щенку отдала заговоренный клад? Что он тебе дал взамен?
«А вот это не твоего ума дело», — подумала лесная старушка, а вслух произнесла:
— Так ведь он меня по всему лесу, точно жеребец, катал, за то и плату получил.
— Ох, темнишь. Не слишком ли велика плата? — язвительно спросила Ведунья.
— В самый раз. Это в вашем ведьмовском племени принято за душами людскими охотиться. А нам, лешим, и на закорках покататься — радость.
— Ну, смотри. Ежели ты задумала меня вокруг пальца обвести и сама юнца к рукам прибрать, то держись, — пригрозила ведьма.
— Куда мне с тобой тягаться! Сама подумай, разве у меня получилось бы выманить душу у парнишки, коли это даже тебе оказалось не под силу.
Подколка Лесовухи больно задела Ведунью. Не хватало еще, чтобы вся нечисть в округе судачила о ее неудаче! В ведьме с новой силой всколыхнулась злость на королевского отпрыска. Эдак по его милости все решат, что она вовсе потеряла силу.
— Ну, ну. Ты думай, с кем говоришь, — она сердито осадила Лесовуху. — Я как-никак потомственная ведьма, а не лешачиха какая. Думаешь, я не справилась бы с мальчишкой? Я и не то могу. Просто я не больно старалась заполучить его душу, — солгала Ведунья.
— Вот и я о том же. Куда мне с тобой тягаться, — в притворном раболепии поклонилась Лесовуха.
— Что правда, то правда, — высокомерно произнесла Ведунья. — А теперь, если не хочешь нажить себе врага, живо рассказывай, в чем секрет клада и как его отыскать.
— Отчего же не рассказать? Клад может отыскать только тот, у кого имеется волшебная монета, — сказала Лесовуха.
Ведунья криво усмехнулась. Дело оказывалось проще пареной репы. Однажды она уже выкрала у мальчишки кошелек. Почему бы не повторить этот трюк еще раз? Она уже прикидывала, как половчее утащить заколдованную монету, когда Лесовуха, будто отвечая на ее мысли, произнесла:
— Мы, лешие, умеем прятать сокровища. Чтобы на клад какой разбойник не позарился, мы нарочно монету заговариваем. Ее ни украсть, ни отнять. Так что не обессудь, если что не так.
С этими словами она снова обратилась в сухую корягу. Ведунья взвилась, поняв, что над ней посмеялись, но что толку говорить с трухлявым пнем? Ее побили ее же оружием, хитростью. При мысли, что ненавистный мальчишка может откупиться от Лунного рыцаря, ведьме стало не по себе. Он был будто заговорен и всегда на редкость ловко выходил победителем. Но теперь у него этот номер не пройдет. Ведунья решила быть хитрее хитрого, но не допустить, чтобы Глеб вышел сухим из воды.
И снова ночь вступила в свои права. Дремота окутала улицы. Сновидения витали над городом. Им было одинаково просторно и в роскошных спальнях и в убогих каморках. Они могли подарить сладкую сказку бедняку и оскалиться жутким кошмаром в хоромах богача. Сны не купить за деньги. Своенравные, они ткали невообразимые узоры, переплетая реальность и фантазию. Сновидения разлетелись по комнатам дворца, и лишь от одной спальни они испуганно шарахались, облетая ее стороной.
Глеб лежал без сна и глядел на игру света и тени на потолке. Он был уверен, что Лунный рыцарь явится за долгом, и не думал, что ожидание может быть таким томительным. Весь день он бодрился, но стоило остаться одному, как страхи повылезали из тайников сознания и окружили его, сжимая кольцо. Глеб лежал под пуховым одеялом, не сняв одежды, и все же его бил озноб. Время от времени он засовывал руку в карман, чтобы убедиться, что волшебная монета на месте. Это ненадолго успокаивало его. Но все же он сомневался, правильно ли поступил, обменяв оберег на зачарованный клад. Возможно, ему было бы спокойнее, если бы сейчас подаренный Марикой амулет висел у него на груди.