— Перестань глазеть по сторонам, Кит! Мы уже почти пришли. — Обернувшись, Стюарт Брентли раздраженно взглянул на дочь, еще ниже надвинул на глаза промокшую бобровую шапку, и они пошли дальше под проливным дождем по темной улице.
Как ни хотелось Кристин Брентли получше рассмотреть достопримечательности города, она послушно последовала за отцом Они свернули на широкую улицу, освещаемую газовыми фонарями и вспышками молнии. Много лет прошло с тех пор, когда она в последний раз приезжала в Лондон, и те немногочисленные здания, которые Кит могла бы узнать, были скрыты пеленой дождя, не прекращавшегося с того момента, как они с отцом сошли с парохода в Дувре.
— И вовсе я не глазею по сторонам, — возразила девушка, клацая зубами. — Я замерзла.
— Я не хотел брать извозчика на Мейфэр, — заметил Стюарт. — Пришлось бы просить его отвезти нас на Парк-лейн, а это в такой поздний час…
— Могло бы привлечь к нам ненужное внимание, — договорила за него Кристин. Она вытерла затянутой в перчатку рукой мокрое от дождя лицо и спросила: — Ты и в самом деле думаешь, что граф Эвертон нас примет?
Отец обернулся:
— Он передо мной в большом долгу. Примет непременно.
— Хорошо бы, — вздохнула Кит, и в этот момент над их головами прогремел гром. — Не хотелось бы, чтобы мы напрасно притащились сюда из Парижа.
— Я бы ни за что этого не сделал, не будь на то чертовски уважительной причины.
Кит чихнула и поморщилась: не хватает только простудиться.
— Я знаю, — ответила она.
Принимая во внимание то, как ее отец ненавидел Англию, его возвращение в Лондон свидетельствовало о чрезвычайной необходимости этого путешествия. От этого зависела их жизнь, сказал он дочери, и она в этом нисколько не сомневалась.
— Надеюсь, ты помнишь, что тебе надлежит делать? — заметил Стюарт.
— Помню, — ответила Кит. Она замешкалась, но, увидев, что отец, не останавливаясь, продолжает идти вперед, бросилась за ним вдогонку. — Но мне не нравится шпионить.
— Я и не заставляю тебя шпионить, Кит, — сердито возразил Стюарт. Похоже, проливной дождь смыл последние остатки его терпения. — Фуше мне голову оторвет… нам обоим головы поотрывает, если эти чертовы англичане опять перехватят его груз. Все, что от тебя требуется, — это узнать, что за мерзавец действует против нас, чтобы я мог либо дать ему на лапу, либо перехитрить. Это называется не шпионством, а… — поколебавшись, он ухмыльнулся, однако зеленые глаза его по-прежнему остались холодными, и договорил: — а хорошим бизнесом. Никакого вреда от него не будет, а вот денег у нас в карманах явно прибавится. — Он взглянул на показавшийся огромный особняк из белого камня и бросил: — Надеюсь, это тебя устраивает?
— Да, конечно, — ответила Кит, пытаясь подавить панику, охватившую ее, как только они с отцом вошли в открытые ворота и направились по короткой подъездной аллее. Дом графа Эвертона был огромным даже по лондонским меркам и самым большим и величественным из всех, встретившихся на их пути от Пиккадилли, где они вышли из наемного экипажа, до Парк-лейн.
Стоя перед изящными резными мраморными колоннами Кейл-Хауса, Кристин вся дрожала от холода и страха, несмотря на то что была одета в теплое пальто, сюртук и панталоны, впрочем, уже промокшие насквозь. Если бы особняк не произвел на нее столь ошеломляющего впечатления, предстоящее задание и роль, которую ей надлежало играть, показались бы ей намного легче. Оставалось лишь верить отцу, неоднократно заявлявшему, что никаких затруднений не возникнет.
Взявшись за тяжелый медный дверной молоток, отец постучал. Звук этот эхом пронесся по всей округе и стих, заглушаемый дождем и ветром. Дверь никто не открыл.
Нахмурившись, Стюарт постучал снова, на сей раз громче.
— Ничего не понимаю, — пробормотал он. — Филипп всегда с началом лондонского сезона открывал Кейл-Хаус и никогда не жил в Эвертоне во время парламентских сессий.
Кит пожала плечами, скрывая облегчение. Дело, которое возложил на нее отец, было не из легких, не какая-то там мелкая кража и не жульничество при игре в карты.
— Уже довольно поздно, отец… — начала было она. но в этот момент дверь бесшумно отворилась — похоже, петли были хорошо смазаны — и на пороге возник человек в роскошной ливрее дворецкого, ночной рубашке и шерстяных домашних туфлях.
— Слушаю вас, — изрек он, одарив нежданных гостей мрачным взглядом, показавшимся им благодаря его странноватому одеянию не таким мрачным.
— Я хотел бы видеть лорда Эвертона, — заявил Стюарт Брентли, как будто барабанить в дверь среди ночи — самое обычное дело.
— Лорд Эвертон уже спит, — процедил дворецкий.
— Так разбудите его и скажите, что Стюарт Брентли желает срочно его видеть.
— Не думаю, что причина вашего визита достаточно уважительная для того, чтобы…
— Скажите ему, что дело касается оплаты старого долга. — С этими словами отец заложил затянутые в перчатки руки за спину: единственный признак того, что он едва сдерживает раздражение.
— Вот как? — прищурился дворецкий и, неодобрительно фыркнув, сделал посетителям знак войти в холл, что они и сделали. — Подождите здесь, — И, даже не предложив им снять мокрую верхнюю одежду, повернулся и, поднявшись по лестнице, расположенной справа от входной двери, исчез.
Несколько секунд спустя до них донеслись приглушенные голоса, потом сердитый крик и вслед за ним громкий стук закрывшейся двери. Дворецкий вернулся еще более хмурый и пригласил незваных гостей идти за ним — похоже, в гостиную. Поскольку стояла глубокая ночь и первый этаж был погружен в полумрак, Кит так и не смогла ничего толком разглядеть. Но в воздухе витал запах богатства: в лампы, которые освещали холл, были вставлены настоящие восковые, а не какие-то дешевенькие сальные свечи.
Высокие напольные часы на лестничной площадке горделиво выставляли напоказ не только стрелки, но и полукруглое окошечко с фазой луны на текущий день, и когда Кит с отцом проходили мимо, мелодичным звоном возвестили о том, что миновала очередная четверть часа. Наверху лестницы на Кит пахнуло сладковатым ароматом дорогих французских духов.
В гостиной, куда привел их дворецкий, также все говорило о богатстве и безупречном вкусе. Резной карниз потолка был расписан золотыми листочками. Посередине комнаты лежал красивый персидский ковер. На камине стояло маленькое хрустальное пресс-папье, а в центре журнального столика — китайская ваза, расписанная изящными голубыми цветочками. Кристин, однако, впечатлило не столько великолепное убранство гостиной, сколько тлеющие в камине угли. Стащив перчатки, она подошла к камину и протянула руки к благодатному, но, увы, уже уходящему теплу.
Остановившись посреди комнаты, Стюарт стал разглядывать висевший над камином портрет, и, немного согревшись, Кристин тоже подняла голову. Джентльмен, смотревший на нее сверху вниз, был красив: темные волосы с легкой сединой на висках, продолговатое лицо, четко очерченные губы, на которых играла слабая улыбка. Но самым замечательным в его лице были глаза, пронзающие насквозь, завораживающие, синего цвета, такого яркого, что казались ненастоящими.