Граф поднял бровь.
— Доброе утро. И что же ты здесь делаешь?
— Читаю. — Энн натянуто засмеялась. — А что еще можно делать в библиотеке?
— Дочка, тебе никто не говорил, что ты отчаянная лгунья?
Помнится, один человек говорил, но милее от этого не стал.
— А что, сегодня парламент не заседает? — уточнила мисс Бишоп, чтобы не отвечать на вопрос.
Лорд Дэвен подошел и сел рядом.
— «Атлас Британии», — прочитал он, слегка склонив голову. — Интересуешься какой-то конкретной местностью?
Энн забавно наморщила носик.
— Сам знаешь, какую местность я искала. Просто так, из любопытства.
Вот уже неделю Максимилиан рассказывал ей о западном Йоркшире — каждый день понемногу, чтобы разбудить интерес. Но за все это время ни разу не поцеловал. В результате хитрой тактики леди Бишоп уже не понимала, влечет ли ее к самому маркизу или к его ужасному графству. Для открытого, прямого и очень-очень мужественного человека лорд Хэлферст вел себя чрезвычайно сдержанно и отстраненно.
— Что ж, немного любопытства не повредит. — К счастью, отец не умел читать мысли. Он немного помолчал и добавил: — Хэлферст сказал, что завтра уезжает.
Сердце оборвалось.
— Да, он упоминал.
— Полагаю, ты будешь счастлива?
— Какой ответ ты хочешь услышать, папа? — нервно отозвалась Энн и встала, чтобы вернуть атлас на место. — Я… он мне нравится. Но вот только живет в Йоркшире.
— Видишь ли, дочка, я изо всех сил пытаюсь сохранить нейтралитет. Мог бы проявить отцовскую власть, но не желаю видеть тебя несчастной.
— Зачем же тогда заключил этот нелепый договор? — Вопрос прозвучал взволнованно и нетерпеливо, но раздражения и обиды в голосе не слышалось.
Граф пожал плечами:
— Роберт Трент был моим близким другом. У него родился сын, а спустя семь лет у меня родилась дочь. Помолвка казалась естественным продолжением нашей дружбы. Более того, Максимилиан мне всегда нравился. И сейчас нравится.
Голос потеплел, а глаза смягчились. Редкий случай: политическая карьера не часто давала повод для искренней симпатии. Энн с трудом справлялась с чувствами: отец не считал нужным скрывать, что мечтает о ее браке с маркизом, а сама она сгорала от желания вновь оказаться в страстных объятиях того, кто завладел и душой, и телом. Мысли путались.
— Он такой упрямый, — задумчиво произнесла она в пространство.
— Равно как и ты, милая. — Лорд Дэвен встал. — Если не хочешь выходить замуж, отпусти человека на свободу. Уверен, мама с радостью подыщет тебе подходящего жениха.
— По своему вкусу, — нахмурилась Энн.
— Во всяком случае, того, чье поместье расположено ближе к Лондону. Судя по всему, это твое основное требование.
— Папа!
— Желаю приятно провести День святого Валентина. — Граф насмешливо улыбнулся и вышел из комнаты.
Едва дверь закрылась, Энн снова сняла с полки атлас. Благодаря ярким рассказам Максимилиана она живо представляла пейзаж Хэлферста. Хозяин определенно считал свою вотчину земным раем: долины, полные цветущих нарциссов, мягкие зеленые холмы, живописные речки, кудрявые водопады. И даже стада овец приобрели своеобразную пасторальную прелесть — так уютно они паслись среди округлых возвышенностей и живописных развалин, оставшихся со времен древних римлян и викингов.
В глубине души очень хотелось увидеть все эти чудеса собственными глазами, хотелось прогуляться вместе с Максимилианом по его любимым местам. Но холодный страх предупреждал, что расставание с Лондоном может оказаться вечным.
К сожалению, компромисса не существовало: Йоркшир или Лондон; Максимилиан или… или кто-то другой.
— Максимилиан, — прошептала Энн красивое, гордое имя. От одного звука сердце забилось быстрее, а в животе образовалась странная пустота.
В дверь постучали. Она вздрогнула и поспешила поставить атлас на полку. — Да?
Появился Ламберт с большим букетом нарциссов в руках.
— Цветы только что прибыли, леди Энн. Прикажете поставить в утреннюю комнату вместе с остальными?
Нарциссы.
— Нет, спасибо. Оставьте здесь, на столе. — Энн заметила в букете, письмо и едва удержалась, чтобы не подбежать и не выхватить конверт немедленно, не дожидаясь, пока дворецкий выйдет.
— Хорошо, миледи. — Ламберт поставил цветы в вазу и исчез.
Юная красавица лишь второй сезон вращалась в свете, и вот уже второй День святого Валентина изобиловал цветами. В прошлом году леди Дэвен насчитала тридцать семь букетов. К каждому прилагались конфеты, шоколад и стихи. Впрочем, в одном случае избитые подарки уступили место солидному куску оленьего мяса (да-да, не удивляйтесь). Судя по всему, сэр Фрэнсис Хеннинг всерьез озаботился субтильным сложением очаровательной мисс.
Сегодня Бишоп-Хаус тоже благоухал розами. Но вот еще никто и никогда не присылал нарциссы.
Ладони неожиданно вспотели, так что, прежде чем выудить из недр букета плотный глянцевый прямоугольник, пришлось вытереть их о юбку. Энн распечатала конверт и достала небольшой, похожий на открытку листок бумаги. Он тут же выскользнул из неловких пальцев и упал на пол. Энн прочитала уверенную, размашистую надпись: «Рисовал по памяти». Подняла листок, перевернула и увидела восхитительный акварельный пейзаж: окруженная старинными дубами и огромными валунами зеленая поляна, покрытая ковром сияющих желтых цветов. В углу стояли инициалы: «М.Р.Т.» — Максимилиан Роберт Трент. Они притягивали взгляд ничуть не меньше, чем сама картинка.
— Оказывается, ты еще и художник, — прошептала Энн и бережно провела пальцем по шершавой поверхности акварели.
Села за стол, положила пейзаж перед собой и обратилась к письму. Все полученные сегодня открытки, письма и записки были украшены сердечками и пухлыми кудрявыми херувимчиками, а содержание ограничивалось восторженными излияниями, словами восхищения и обещаниями преданности. Но это послание оказалось совсем другим.
«Энн! Девятнадцать нарциссов в честь тех девятнадцати лет, в течение которых мы обещаны друг другу. Мечтаю когда-нибудь показать, как они растут и цветут».
— Ученый, художник и романтик, — задумчиво произнесла леди Бишоп, обращаясь, то ли к цветам, то ли к акварельному пейзажу. — Разве можно было предположить?
«Думаю о вас так же, как, надеюсь, вы думаете обо мне: с нетерпеливым предвкушением сегодняшней встречи. Максимилиан».
Сегодня. На балу в доме Шелбурнов. Если бы хватило мужества и красноречия, чтобы убедить родителей, она отклонила бы приглашение. Завтра он уедет, и на этом история закончится.
Грустно вздохнув, Энн встала и отправилась в гардеробную: она уже не сомневалась, что выберет желтое платье.