— А как еще я раскрою ее секреты?
— Ангус, — пождал губы кузен, — не отвлекайся. За последние месяцы ты сделал столько открытий! Не стаешь же ты тратить время на эту женщину, кем бы она ни была.
— Когда закончишь кудахтать как курица, — оторвался от увеличительного стекла Ангус, — возьми бумагу и восковой карандаш. Если мы сможем скопировать эти иероглифы, я знаю нескольких людей, которые могли бы расшифровать их по крайней мере частично.
Нисон покраснел, но подготовил все необходимое для работы, пока Ангус обдумывал свой следующий шаг. Он отправит копию иероглифов своему другу-ученому Жану-Франсуа Шампойону. Может быть, французу удастся что-то разобрать. Сам Ангус тем временем возьмется за раскрытие тайны с помощью единственного доступного ему способа. «Какие, секреты вы храните, госпожа Мэри? И скоро ли вы мне их откроете?»
Ангус не был уверен, но знал, что получит удовольствие от попытки что-нибудь разузнать у нее. На самом деле он…
Лязг.
Звук глухим эхом пронесся по комнате.
— Ангус, ты… — поднял голову от стола Нисон.
Лязг. Лязг. Лязг.
Над головой закачалась люстра, с полки упала книга.
Лязг. Лязг. Лязг. Лязг-г-г!
С каждым ударом из дымохода вырывалось облачко пепла. Шум был даже громче, чем от удара стулом. Намного громче.
«Значит, я ее не укротил, несмотря ни на что. — Ангус ухмыльнулся. — Ей-богу, мужества ей не занимать».
— Что это такое? — спросил Нисон.
— Это, мой дорогой кузен, наша гостья выражает свое недовольство. Вчера я лишил ее орудия, производящего шум, но, похоже, она все равно вооружилась.
— Вчера?
— Нуда. Разве ты не слышал, как они стучали со служанкой?
— Так это была она? Я слышал шум, но он быстро прекратился, и я решил, будто это слуги что-то двигали.
— Это наша гостья стучала стульями по полу, чтобы я разозлился и выпустил ее. Поэтому…
Лязг. Лязг. Лязг.
— Поэтому я освободил ее от стульев, — продолжил Ангус.
— Ты освободил ее от стульев?
— От всех до единого, включая все скамеечки и все маленькие столики. Я освободил ее от всего, чем можно стучать. Ее комната пуста. Там остались только кровать, шкаф и стол. Но эти предметы слишком тяжелы, чтобы поднимать их.
— Тогда… — Нисон поднял глаза к потолку. — Чем она сейчас молотит по полу? Я…
Лязг. Лязг. Лязг-г-г!
— Оставайся здесь и копируй иероглифы. — Ангус встал и направился к двери. — Я позабочусь о нашей гостье.
Он закрыл дверь, прошел мимо удивленных лакеев и легко взбежал наверх по величественной лестнице. Лязганье продолжалось, только теперь слышалось еще громче. Конечно, она была довольна собой.
«Ах ты, маленькая фурия! Подожди, пока я доберусь до тебя».
Письмо Майкла сестре Мэри из консульства в Каире:
«Как только доставили саркофаг, я понял, что меня обманули. Это была очень хорошая подделка, но я знал, как это определить. Когда я понял, что произошло, то пришел в ярость. Я отправился к продавцу, но тот, очевидно, понимая, что я не потерплю обман, закрыл свой магазин и исчез. Мне потребовалось почти два года, чтобы отыскать негодяя и заставить его вернуть деньги. Но в итоге я это сделал.
И все же этот случай кое-чему научил меня. Теперь, покупая артефакт, я не спускаю с него глаз до тех пор, пока его благополучно не доставят мне в руки. С тех пор меня ни разу не обманывали.
Мэри, всем нам не хочется совершать ошибки, но если на каждой ошибке, при каждом обмане мы учимся и не позволяем этому повториться, тогда опыт — это не проигрыш, а выигрыш на всю жизнь. На короткий миг наша гордость может быть уязвлена, но от этого наше будущее только выиграет».
Мэри стучала по железной решетке своей серебряной щеткой. Металлический звук получался необыкновенно громким и долгим. Хорошо, камин уже почти догорел. Она бы даже радовалась своей затее, если бы сыпавшийся пепел не заставлял ее чихать.
Каждый удар резонировал в трубе как гонг, что бесконечно воодушевляло ее. Она покажет Эрролу, что ее нельзя угнетать.
Мэри стучала снова и снова, потом останавливалась, чтобы растереть начинавшее болеть плечо. Хуже всего, что ей неимоверно жгло глаза от рассеявшегося повсюду пепла. А еще ей было неудобно стоять на коленях на твердой каменной плите так близко к камину, но она продолжала делать свое дело.
Мэри пошевелила плечами и начала стучать с новой силой. Если уж быть честной перед собой, то надо признать, что по-настоящему она расстроилась не из-за положения пленницы. Она была уверена, что в конце концов окажется на свободе. Просто как она ни старалась, не могла забыть вчерашний поцелуй графа.
Ее опыт в поцелуях был весьма скромным. Те несколько взрослых мужчин, что жили по соседству, вели себя сдержанно и спокойно. И не принадлежали к тому типу представителей противоположного пола, что могли запросто сорвать поцелуй, особенно у дочери викария. Одно дело — пренебрегать осуждением общества, и совершенно другое — проделывать это почти на глазах потрясенного священника.
На ее счастье, у Мэри до приезда в Шотландию случилось два быстрых и абсолютно не впечатливших ее поцелуя, ни один из которых ей не запомнился.
И теперь она была уверена, что поцелуй графа не забудет никогда. Такой страстный, чувственный, и властный, и… Мэри даже не могла подобрать слова, чтобы описать свои ощущения в тот момент. Даже теперь, спустя день, у нее все еще горели губы.
Вообще-то она считала, что настоящий путешественник не должен так реагировать на простой поцелуй. Настоящие путешественники все воспринимают легко, спокойно и с достоинством. Они не вспоминают снова и снова какое-то мгновение, пока ощущение и воспоминание не отпечатаются в мозгу навсегда.
Нет, настоящий путешественник должен справляться с тем, что отвлекает внимание от основной цели: поцелуи и ноющие плечи.
Собравшись с силами, Мэри еще сильнее ударила щеткой по железной решетке, и рука немного дрогнула. Вместо того чтобы попасть по краю решетки, конец щетки соскользнул на тлеющее полено. В воздух взметнулись искры, полено раскололось на две половинки, и одна упала на пол и откатилась к краю каменной плиты перед камином, всего в нескольких дюймах от ее платья.
Мэри охнула и отскочила назад. Как раз в этот момент дверь в комнату открылась.
Граф за секунду оценил ситуацию. Выругавшись, он подбежал к камину, вырвал из рук Мэри щетку и ногой затолкнул в камин дымившееся полено.
С побелевшими губами и сверкающими от ярости глазами граф повернулся к Мэри:
— Вы что творите, черт возьми?