— Попытаться стоит. — Рыжий обвел взглядом гостиную и скривился. — В доме-то вся загвоздка. Слишком хорошо ты потрудилась. Слишком здесь красиво. Стоит Маклейну увидеть дом, и он ни за что не пожелает с ним расстаться.
София нахмурилась.
— Это точно. Стоит ему увидеть наш дом, и он ни за что не поставит его на кон. Если бы…
Ее вдруг осенило. Вот это мысль! Она примолкла, не в силах сказать ни слова.
— София? — Встревоженный голос отца перебил ход ее размышлений.
— Так ты считаешь, пройдет не меньше недели, прежде чем Маклейн явится осмотреть дом?
Слово «свой» ей не удалось выговорить.
— Да уж, не меньше недели. Может, и больше, если он решит отметить попойкой окончание скачек.
Тогда должно получиться! Конечно, ей понадобится помощь. Но проворные руки и упорство…
— София? — На лбу отца залегла глубокая морщина. — Больно подозрительный у тебя вид. Что ты задумала?
— Я точно знаю, как сделать, чтобы Маклейн захотел избавиться от нашего дома! Мы просто-напросто разрушим все, что сделали!
— Что?
Она махнула рукой, слишком занятая своими мыслями, чтобы пускаться в дальнейшие объяснения.
— Предоставь это мне. Я обо всем позабочусь.
— Что бы ты ни задумала, будь осторожна. Если Маклейн решит, что его хотят одурачить, он не успокоится и добьется своего.
— Постараюсь быть осторожной, — ответила она рассеянно. Ее ум лихорадочно работал.
— Нет, не будешь. Слишком уж ты похожа на мать. Стоило ей что задумать, и кончено. Шла напролом — хоть тебе потоп, хоть адское пламя.
София усмехнулась:
— Упорство в достижении цели — неплохая штука, ведь правда?
— Все зависит от того, какую цену ты готова платить, девочка.
София перевела разговор на другое. Расспросила отца о подробностях той злосчастной партии. Рыжему очень хотелось оправдаться, и он пустился в объяснения. Как именно его обманули, вынудив поставить на кон последнее.
София слушала вполуха. Уж она поработает над своим любимым домом! Этот надутый щеголь Маклейн будет умолять ее избавить его от Макфарлин-Хауса. Никакому мягкотелому, укутанному в кружева проходимцу не завладеть ее домом, не назвать своим. Никогда.
Следите за языком, когда говорите о других, дорогие мои. Ни за что не угадаете, когда ваши же слова вернутся к вам и ужалят пониже спины.
Почтенная Нора из Лох-Ломонда одним холодным вечером своим трем крошкам-внучкам
Вопреки предположениям Рыжего прошел месяц с лишним, прежде чем явился Дугал Маклейн. В Стерлинге ему повстречалась хорошенькая молодая вдовушка. Пухлые губки и выпирающий пышный бюст — уважительная причина.
Да он и радовался отсрочке. Ему предстояло сначала заехать к сестре, а там изнывать в обществе ее мужа. Кажется, Фиона очень любила этого мерзавца, и Дугалу приходилось терпеть. Джек Кинкейд явно по уши влюблен в жену, не меньше, чем она любила его. Это вынуждало Дугала «быть полюбезнее», как грубовато выражалась Фиона.
Дугалу не хотелось «быть полюбезнее», но не внять горячим просьбам сестры нанести ей визит он тоже не мог.
И вот Дугал повернул своего вороного жеребца на аллею, ведущую к дому. Два огромных дуба надежно прятали его от посторонних глаз. Заброшенная дорога совсем заросла, однако за поворотом сделалась шире и намного приятнее для глаз. Стройные деревья по обеим сторонам дороги сплетали свои ветви над головами путников, образуя изящный кружевной рисунок на фоне голубого неба.
— А ничего себе землица, не так ли, милорд?
Дуглас бросил взгляд на конюха Шелтона, ехавшего сзади на гнедом коне.
— По крайней мере, можно проехать.
По правде говоря, он несколько удивился. Редко случалось, чтобы угодья, выигранные за карточным столом, чего-то стоили. Как правило, это были бросовые земли, а дом, если он вообще имелся, обычно представлял собой полуразрушенное строение с дырявой крышей, а титул был обременен долгами. А здесь, насколько он успел заметить, хозяйская рука поддерживала некоторый порядок. Пусть даже не совсем старательно.
С поля вспорхнула стайка голубей и полетела к живописному озеру. Слуга одобрительно кивнул:
— Я бы сказал, знатная тут охота. Может, милорд передумает насчет племянника, да и оставит землицу себе? Выстроить бы тут охотничий домик…
— Зачем? Пустое. У меня есть охотничьи угодья, но я там почти не бываю.
Слуга завистливо вздохнул:
— На вашем месте я бы вообще ничего не делал, только знай себе охотился.
— Не сомневаюсь. Большего лентяя мне встречать не доводилось. За исключением себя самого, разумеется.
Шелтон просиял:
— Спасибо, милорд! Редко бывает, когда я могу считать себя ровней вам хоть в чем-то.
— Да ради Бога, — ответил Дугал.
— Да уж, вы сделали безделье еще одним видом искусства. Мало кому… Ох, глядите-ка! — Слуга махнул рукой на влажную обочину, на которой виднелся лисий след. — Совсем свежий!
Дугал оглядел лесную чащу.
— Свежий или нет, не такой я хороший всадник, чтобы скакать по этим кочкам. Лошадь ноги переломает.
Шелтон бросил быстрый взгляд на хозяина:
— Милорд, у вас немало добродетелей, но неумение управляться с лошадьми среди них никак не значится.
— Шелтон, ты изображаешь меня ангелом каким-то. Даже не знаю, что ответить на такую неприкрытую лесть.
Лицо слуги приобрело страдальческое выражение.
— Опять вы готовы спорить из-за пустяков, милорд. Уверены, что в вас нет ни капли ирландской крови?
Дугал усмехнулся:
— Вряд ли моя матушка призналась бы в таком грехе.
Он развернулся в седле, чтобы получше обозреть пейзаж. Ноздри ловили запах свежей влажной земли, молодой травы. Солнце проникало сквозь листву, засыпав яркими пятнами ровную тропу под копытами лошади. Над головой слышалось птичье пение.
Эта земля — прекрасный подарок новорожденному племяннику, а ведь есть еще и дом. Макфарлин уверял, что дом — сущая жемчужина, украшение поместья. Впрочем, вряд ли это так. Макфарлин предлагал дом вместо денег.
Дугал пришпорил лошадь и быстро миновал последний изгиб дороги. Снова приятная неожиданность! Вот и дом, прямо перед ними. Окна сверкают, залитые послеполуденным солнцем. Макфарлин-Хаус — скоро он сменит имя на Кинкейд-Мэнор — выстроен из красного кирпича. Изящный фасад украшала широкая галерея, поддерживаемая восемью величественными колоннами в ионическом стиле. Межоконные промежутки прорезали выкрашенные белой краской двери. Каждую дверь венчали полукруглые витражи. Кусочки цветного стекла изображали восход солнца над чередой холмов. Вправо и влево от главного здания расходились боковые крылья. Темно-зеленый плющ оплел кирпичные стены, придавая зданию романтический вид.