Не привык Дугал к подобному обхождению, вот и завелся. Влечение и желание отомстить — гремучая смесь. Вот он и горит страстью овладеть положением — и овладеть ею.
И эта страсть воспылала в нем еще сильнее, когда он увидел, как полные губы Софии раскрываются, пропуская ложку, — она делала вид, что ест суп, беззаботно болтая. Он был готов взять ее прямо сейчас.
Как будто мало было ему мучений — разговаривая, София наклонилась вперед, чтобы лучше слышать собеседника на фоне громкого стука дождевых капель о стекло. Низкий вырез, казалось, едва сдерживает напор ее полной груди. Рассеянно слушая болтовню Софии, Дугал не мог отвести глаз от восхитительного зрелища. Взгляд ласкал кремовые округлости, а темная ложбинка между ними заставляла его пальцы трепетать от желания узнать больше. Он мог бы нагнуться и провести губами по шелковистой обнаженной коже, а затем…
Черт возьми, он ведет себя как неопытный юнец. Эта женщина оскорбила его, смеялась над ним вместе с дурачиной-слугой, тем не менее он не мог на нее сердиться. За окном дождь внезапно стих, лишь с карниза крыши время от времени срывались капли.
Вспыхивало пламя свечей, зажигая искорками золото волос сидящей напротив девушки. Ее нежно-розовые щеки… загадочную ямку у основания шеи… Смех, жесты — все отзывалось в нем страстным желанием увидеть, ощутить то, что скрывалось под шелковым платьем.
Дверь с шумом распахнулась, и появилась Мэри с блюдом сухой, пригоревшей баранины, к тому же немилосердно приправленной перцем. Дугал внимательно следил, как София достает хлеб с джемом, заботливо спрятанный под салфеткой, и делает вид, что режет его, словно кусок горелой баранины.
Дождавшись, когда София поднесет вилку ко рту, он схватил ее за руку. Она испуганно взглянула на него, ее тубы слегка задрожали.
— Странно, — сказал Дугал, потирая большим пальцем ее теплое запястье. — Мне почему-то не положили хлеба с джемом.
Гневно сверкнув глазами, София выдернула руку.
— Конечно, это ошибка. Я велю Мэри принести вам хлеб и джем?
— Разумеется. Два кусочка, пожалуйста.
— Я думала, вам нравится, как готовит Мэри.
— Мне нравится ее стряпня. Но хлеб с джемом я люблю еще больше.
Явно недовольная его ответом, София взяла колокольчик. В дверях возник Энгус, и она нахмурилась:
— Ты обещал развлекать отца.
— Он заснул, так что я решил помочь жене.
— Понятно. Пожалуйста, принеси лорду Маклейну хлеб с джемом.
Дугал совсем не удивился, когда через минуту слуга вернулся с сообщением, что джема больше нет.
— А хлеб? — спросил Дугал, наперед зная, каков будет ответ.
— Тоже закончился.
Дугал махнул рукой:
— Тогда убирайся.
Энгус воззрился на хозяйку. София кивнула:
— Энгус, ты нам больше не нужен.
Дворецкий послушно вышел из столовой.
— Он в меня влюбился, — невинным тоном сообщил Дугал.
София фыркнула:
— Сомневаюсь.
— Нет-нет, я знаю, что говорю. Он не сводит с меня глаз, ходит за мной по пятам. Но главное — вы заметили, как его огорчает, если я выказываю внимание другой женщине?
София рассмеялась, и Дугал не смог удержаться от улыбки.
— У вас что, богатый опыт?
Дугал пожал плечами:
— Никогда не мог пожаловаться на недостаток внимания. Когда я был моложе, успех кружил мне голову. Позже я понял, что женщины липнут к мужчине, если хотят от него что-то получить.
— Их интересует ваше состояние?
— Или брак со мной. А может, хотят пощекотать нервы, испытав действие проклятия.
Они посмотрели друг другу в глаза.
— Позвольте вам объяснить. — Он наклонился ближе к Софии, лаская взглядом ее лицо, волосы, фигуру. — Давным-давно мой род прославился двумя вещами: умением притягивать богатство и жутким нравом.
— Похоже, с тех пор мало что изменилось.
— Мы стали намного сдержаннее. Один из моих предков, ужасный гордец, как-то раз вышел из себя, торгуясь с красивой деревенской знахаркой — наполовину феей.
— Разумеется. В таких историях всегда замешана фея или колдунья.
Улыбнувшись, Дугал продолжал:
— Они никак не могли договориться, и мой предок наговорил ей кучу гадостей, как обыкновенно поступают люди, не способные держать себя в руках. В отместку она прокляла его и весь род. Каждый раз, когда кто-то из Маклейнов выходит из себя, начинается гроза.
— Отличное средство при засухе.
— Да, но это ведь проклятие, и у него есть подвох. Мы умеем собрать грозу, но не можем ее прекратить. Проливные дожди способны вызвать оползни и наводнения. Молнии тоже опасны. Да еще ветер… — Дугал немного помолчал, вспоминая. Сколько раз он пытался не дать волю гневу! — К счастью, обычная вспышка гнева порождает грозу средней силы.
— Как сегодня?
— Да. Ужасно, когда кто-то из нас действительно выходит из себя.
София посмотрела на залитое дождем окно, затем перевела взгляд на собеседника.
— Значит, это правда.
— Да, это правда. Есть один-единственный способ уничтожить проклятие. В одном из поколений все члены нашей семьи должны совершить благодеяние.
— Благодеяние? Какое же?
— Никто не знает. Вот почему проклятие будет вечно тяготеть над нашим семейством.
— У каждого из Маклейнов проклятие проявляется по-своему?
— Есть небольшая разница. Когда злится мой брат Грегор, идет град со снегом.
— Наверное, очень холодный в душе человек.
Дугал был готов рассмеяться.
— Был холодным, да жизнь согрела. Сейчас он счастливо женат на женщине, которую знал с детства. Они были лучшими друзьями, пока однажды, год назад, им целую неделю не пришлось просидеть в деревенской гостинице отрезанными от всего мира.
— Отрезанными от мира?
— Их настигла снежная буря.
Ее ротик сложился буквой О. На миг Дугал забыл, о чем рассказывал.
Усилием воли он заставил себя продолжать.
— Когда моя сестра портит погоду, дождь идет лишь на небольшом участке и в воздухе отчетливо пахнет сиренью.
— Полагаю, теперь вы все научились держать себя в руках.
— Это не так легко, как вы думаете. Например, меня особенно злит, когда кто-то пытается выставить меня дураком. — Он изобразил невинную улыбку. — К счастью, такое случается довольно редко.
Она опустила ресницы.
— А другие братья?
— Хью — человек уравновешенный и редко поддается ярости. Но если такое все же происходит… — Дугал покачал головой. — Боже вас упаси испытать на себе.